Зимнее серебро - Наоми Новик (2019)

Я уселась, сморгнув слезы, и король сел рядом. Сани тронулись и заскользили по снегу. Вереницы белых деревьев разворачивались вдоль сверкающей дороги, и льдистые капельки серебра свисали с ветвей у нас над головой. Мы понеслись вниз, и студеный ветер бил нам в лицо, а следом за нами мчалась пышная королевская охота, и где-то вдалеке слышался высокий зов охотничьих рогов, чистый, словно пение зимних птиц. Народу Литваса отныне и впредь не придется бояться этой музыки. Зимояры больше не потревожат их. Люди расслышат разве что шепот под заснеженными ветвями, да и тот вскоре позабудут. Может быть, у меня будет дочь, и однажды, заслышав тоскливый зов в зимней ночи, я поведаю ей историю о мерцающей хрустальной горе и о народе, что живет в ней, и о том, как я сокрушила демона, сражаясь плечом к плечу с тамошним владыкой.

Я покосилась на сидящего рядом короля. В эти последние месяцы он не знал отдыха, вскрывая самые глубокие пещеры и обрушенные коридоры, исцеляя раны горы и раны своих воинов. Все это время он одевался как обычный труженик, в простую одежду, хотя и белоснежную. Но сейчас он был великолепен, как и вся его свита, — он горделиво сверкал, сидя в санях, и крепко держался за бортик. Он не приказывал придержать оленей, и путешествие наше завершилось, едва начавшись. Казалось, мы только-только отъехали от горы, как в ноздри мне ударил свежий сосновый дух, и коридор из белых деревьев вдруг расширился и распахнулся в лужайку, где росло одно-единственное белое дерево, еще совсем юное, но прекрасное, все усыпанное белесой листвой. Деревце стояло за деревянными воротами, возле домика, уютно укрытого снежным одеялом.

Увидев дом, я не смогла сдержать улыбки: какие же они молодцы, сколько всего успели сделать! К глазам подступили слезы, и свет, бивший из щелей в ставнях и в двери, потек золотыми нитями. Над тремя трубами приветливо вился дымок — значит, три камина горели в комнатах по обе стороны дома. Под прежним навесом появились стены — уже настоящий крепкий сарай. Я заметила курятник и ларь для зерна; по двору бродили несколько коз. За домом росли рядком невысокие фруктовые деревца. Возле двери на шесте висел фонарь. Его отсвет падал на чисто выметенную дорожку из камня, словно приглашавшую войти в дом.

Сани замерли у ворот, прямо под белым деревом. Король Зимояров вышел и подал мне руку. Охота встала у нас за спиной, а Флек, Цоп и Балагула спешились; один из Зимояров взял у них поводья. Все трое низко поклонились мне. А я вдохнула поглубже, подошла к каждому и поцеловала их в щеку по очереди. Потом я сняла с себя золотое ожерелье и надела его на шею Ребекке. Она подняла украшение на ладошке, посмотрела на него и подняла глаза на меня.

— Спасибо, Воздающая, — прошептала она нерешительно, и Флек слегка вздрогнула от безотчетной тревоги. Но я наклонилась и поцеловала девочку в лоб.

— Носи на здоровье, снежиночка, — сказала я.

С этими словами я шагнула к воротам.

Ворота распахнулись от моего прикосновения. Коза, что бродила рядом под легким снежком, озадаченно уставилась на меня и с сердитым «бе-е-е!» опрометью бросилась в сарай, смущенная появлением незваной гостьи. Дверь тут же отворилась; на пороге появилась моя мать. Она кутала плечи в шаль, и на лице у нее светилась надежда — как будто она только и жила все это время одной лишь надеждой. Мать вскрикнула и кинулась ко мне по дорожке, шаль красной птицей порхнула на снег, а я тоже кинулась матери навстречу и упала ей в объятия, смеясь и плача, и мне сделалось так хорошо, что даже вся грусть мигом забылась. Тут же подбежал отец, а с ним и Ванда, и Сергей, и Стефан, и все принялись разом обнимать меня; они все были рядом: мои родители, моя сестра, мои братья, да еще откуда ни возьмись выскочил лохматый пастуший пес, которого прежде я не видела. Пес тоже скакал вокруг нас и пытался всех нас облизать, а потом вдруг встал, дважды громко пролаял, с визгом отбежал и уселся у ног Сергея.