Воронята - Мэгги Стивотер (2012)

Адам открыл конверт и медленно прочитал письмо. Со вздохом он возвратился к столу и поднял телефон, который лежал около теперь уже разбитого горшка с мятным саженцем. Он набрал номер по памяти.

— Гэнси?

Через час Гэнси потерял интерес ко дню рождения матери. Звонок Адама забрал всю жизнерадостность из его настроения, и она не вернулась после того, как Хелен и мама Гэнси устроили вежливый, но сердитый разговор, притворяясь, что он не по поводу не стеклянной посуды, которую подарила Хелен. Во время особенно напряженного момента Гэнси засунул руки в карманы и вышел в гараж отца.

Обычно дома… время замедлялось, их каменный особняк, находящийся за пределами Вашингтона, округ Колумбия, давал Гэнси ностальгический комфорт, но не сегодня. Сегодня ему не хватало на это терпения. Всё, о чём он мог думать, это скелет Ноа, ужасные оценки Ронана и деревья, говорящие на латыни.

И Глендовер.

Глендовер, лежащий в прекрасной броне, в едва освещённом полумраке своей могилы. В видении Гэнси он казался таким реальным. Гэнси коснулся пыльной поверхности брони, провёл пальцами по острию копья, которое лежало рядом, сдул пыль с доспехов на правой руке. Он потянулся к шлему. Это был момент, которого он ждал: раскрытие, пробуждение.

И на этом видение закончилось.

У Гэнси всегда было чувство раздвоенности: Гэнси, который все держал под контролем, способный справиться с любой ситуацией, способный говорить с кем угодно; и ещё один, более хрупкий Гэнси, напряжённый и неуверенный, смущённо серьёзный, движимый наивным желанием. Второй Гэнси маячил в нём и сейчас, даже больше, чем когда-либо, и ему это не нравилось.

Он набрал код (дата рождения Хелен) в панели на двери гаража. Гараж был столь же большим, как дом; весь из камня и древесины, с арочным потолком; несколько тысяч лошадиных сил покоились там под капотами.

Как и Дик Гэнси III, Дик Гэнси II обожал старые машины, но в отличие от Дика Гэнси III, все автомобили старшего Гэнси были возвращены к изящному совершенству командами экспертов по восстановлению, которые были знакомы с такими терминами, как ротисер и Барретт-Джексон. Большинство из них были импортированы из Европы, и многие имели руль с правой стороны, или шли с руководствами владельца на иностранных языках. А самым важным в автомобилях его отца было то, что они когда-то принадлежали знаменитостям, снимались в кино или сталкивались с исторической фигурой.

Гэнси устроился в Пежо цвета ванильного мороженого, которое, вероятно, принадлежало Линдбергу или Гитлеру, или Мэрилин Монро. Он откинулся назад в кресле, его ноги покоились на педалях, Гэнси просмотрел визитки в его бумажнике и, в конечном счете, набрал номер школьного методиста, мистера Пинтера. Пока шёл вызов, Гэнси взывал к той версии себя, которая всё контролировала, он знал, что она скрывается внутри.

— Мистер Пинтер? Простите, что звоню в столь поздний час, — начал Гэнси. Он провёл стопкой своих визиток и кредитных карт по рулю. Интерьер машины многим напоминал ему кухонный миксер матери. Переключение передач выглядело, как безе. — Это Ричард Гэнси.

— Мистер Гэнси, — сказал Пинтер. Он взял очень большую паузу, прежде чем сказать эти слова, во время которой Гэнси представил, как Пинтер изо всех сил пытается соединить в памяти его лицо и имя. Пинтер был опрятным, целеустремлённым человеком, которого Гэнси назвал «очень традиционным», а Ронан считал «назидательной историей».

— Я звоню от имени Ронана Линча.

— Вот как.

Пинтеру не понадобилось время, чтобы соединить в памяти лицо и имя.

— Вообще-то, я не могу обсуждать аспекты неизбежного исключения Мистера Линча…

— При всём уважении, мистер Пинтер, — прервал его Гэнси, полностью осознавая то, что он не уважал его так, как говорил. — Я не уверен, что вы знаете о нашей ситуации.