Моя любимая свекровь - Салли Хэпворс (2019)

А что тут смешного? Честно говоря, уборщицы всегда были для меня скорее помехой. День уборки для меня всегда означал сначала яростное снование по дому, чтобы убедиться, что меня не сочтут неряхой, а потом необходимость исчезнуть, потому что сидеть дома и бездельничать, пока какая-нибудь девушка (неизменно иностранка) трудится до седьмого пота, вытирая грязь с унитаза моего мужа, было слишком ужасно, просто невыносимо. Том не разделял моих страданий из-за уборщиц. Будь он дома, то валялся бы на диване с газетой и чашкой кофе в руке. Помню, однажды я наблюдала, как он поднял одну ногу, потом другую, пока девушка пылесосила под его ботинками. Он подмигнул ей, и она хихикнула. Только Тому такое сходило с рук.

«Тома здесь нет».

Я не одинока. Есть люди, которым я могу позвонить, и они составят мне компанию. Олли всегда готов приехать. Я знаю, что он в мгновение ока бросит свой офис и придет, радуясь возможности сделать что-то хорошее для своей старой мамы. Вероятно, именно по этой причине его бизнес идет ко дну, – у него сбита шкала приоритетов. Он должен сидеть на работе и зарабатывать на жизнь, чтобы содержать жену и детей.

Нетти приедет, если я попрошу, – если только она не занимается чем-то связанным с рождением ребенка. В ее иерархии приоритетов я занимаю довольно высокое положение, но не самое высокое, как и следует. Кроме того, у меня такое чувство, что у нее свои проблемы. С тех пор как Патрика заметили в Дейлсфорде, до меня стали доходить кое-какие слухи. Кто-то видел его в Брайте, кто-то – в Олбери. Патрик, как оказалось, ведет бурную жизнь. Когда-то я бы прямо спросила его, что он может сказать в свое оправдание. Теперь я едва могу найти в себе силы встать с постели.

Я могу позвонить Кэти, Лиз или Джен. Они все звонили и присылали СМС, предлагали принести еду или сводить меня куда-нибудь. Пару дней назад Лиз удалось уговорить меня пойти в «Бэтс» выпить пару бокалов, но я все еще не совсем пришла в себя. Нормальная жизнь мне просто не по плечу, я еще не готова к норме. Том мертв. Мне нет дела до чьей-то невестки или чьей-то ссоры с мужем или забавной истории про проблемы с недержанием мочи и собачьей площадкой. Все это меня не волнует.

Потому что Тома здесь нет.

Я скучаю по нему. Даже неделю назад, когда Том был едва жив, я все еще могла дотронуться до него. Он всегда был теплым, как любой человек. Тепло и было его сверхсилой. Люди хотели, чтобы он их направлял. Друзья хотели быть рядом с ним. Наши дети любили его больше всех.

Я любила его больше всех.

Матерям не полагается так говорить. Но это правда. Я родилась на свет, чтобы любить Тома Гудвина.

В дверь звонят. Я стараюсь игнорировать звонок. Мой диван – как спасательный плот, внешний мир – кишащее акулами море. Схватив плед, я укрываюсь с головой, надеясь, что придет сон и поможет мне продержаться до вечера, а там я наконец смогу переодеться в пижаму и скользнуть в успокаивающую темноту ночи. Я смогу съесть тост, выпить чашку чая и включить телевизор, чтобы нарушить тишину, воцарившуюся в этом большом старом доме. Иногда по ночам я воображаю, что Том все еще здесь. Я делаю вид, что встала и готова еще раз помассировать ему икру, которую свела судорога, или дать еще глоток воды. Те мгновения, которые у нас были в предрассветные часы, теперь кажутся невообразимо роскошными, те украденные мгновения – он и я против всего мира.

– Сейчас приду, любовь моя, – шепчу я в пустом доме. – Сейчас тебе станет лучше.

В дверь снова звонят.

– Лучше ты открой, Том, – шепчу я и закрываю глаза.

44

ЛЮСИ

НАСТОЯЩЕЕ…

Уже темно, когда я слышу, как поворачивается в замке ключ. Нетти и Патрик ушли, дети спят, а я сижу на диване, ничего не слушаю, ни на что не смотрю.

– Олли? Это ты?

Я слышу, как ключи падают в чашу, а потом он появляется в гостиной. Он падает на диван, откидывает голову на подушку и закрывает глаза.