Моя любимая свекровь - Салли Хэпворс (2019)

– Мама даже на похоронах собственного мужа экономит на выпивке, – бормочет Нетти.

Я снова пытаюсь вложить ей в руку сэндвич с ростбифом и хреном, но она его отталкивает.

– Она даже не спустилась сюда поговорить с людьми! Я думала, она с бóльшим уважением отнесется к памяти отца. А теперь, вот увидите, она продаст дом! И получится, словно папы вообще тут никогда не было.

– Сомневаюсь, что она так сделает, – пытаюсь успокоить ее я.

– Еще как сделает, – говорит Нетти. – Я свою мать знаю. Она, вероятно, оставит все свое состояние приюту для бродячих собак.

Я ухожу от них на кухню. Мне нужно разгрузить посудомоечную машину, а Нетти все равно не в состоянии разговаривать. Я думаю о Диане, которая сидит в той огромной комнате. Интересно, сдвинулась ли она с места после моего ухода? Я собираю для нее тарелку сэндвичей и завариваю чай, а потом поднимаюсь в ее комнату. Она уже лежит в постели, но глаза у нее открыты. Она смотрит в стену.

– Патрик и Нетти еще здесь, но я закажу им такси. В доме более или менее прибрано, но завтра я вернусь и помогу тебе пропылесосить и помыть полы.

Диана смотрит на меня, сквозь меня.

– Я принесла тебе сэндвичи и чай на случай, если тебе захочется.

Я жду, но она не отвечает, поэтому я поворачиваюсь и иду обратно по коридору. Уже переступая порог, я слышу слабые слова:

– Спасибо, дорогая.

43

ДИАНА

ПРОШЛОЕ…

Именно Том настоял на том, чтобы Олли никогда не узнал, что он не настоящий его отец. Поначалу я с ним не соглашалась, но Том был непреклонен.

– Сомневаюсь, что надо лгать ему, Том. Не следует лгать детям.

– Люди всегда так говорят. Но почему это должно быть обязательным правилом? Давай попробуем проанализировать минусы и плюсы, а? Если не скажем Олли, то рискуем, что он когда-нибудь узнает и обвинит нас в том, что лишился возможности общаться со своим биологическим отцом, который вообще не хотел, чтобы он появился на свет. А каковы преимущества, если мы не скажем? Олли будет считать, что родился в семье, где двое родителей любят друг друга, а сам он желанный ребенок. Он будет считать, что у него есть настоящая сестра. Он будет так же адаптирован, как и другие детей из полных семей. Почему мы должны отказывать ему в этом, чтобы он не мог потом обвинить нас? В конце концов, зачем еще существуют родители, если не затем, чтобы винить их во всех своих бедах?

Том был настолько непоколебим, что я согласилась. В его логике, возможно, были изъяны, но, если он готов хранить секрет до самой смерти ради блага моего сына, я не могла спорить. Я сочла, что как раз такое решение и принял бы истинный отец.

Поэтому я позволила ему его принять.

«Тома здесь нет».

Я так долго пыталась не быть слабой, что забыла, как это прекрасно. Сколько я себя помню, я должна была быть сильной ради своей семьи. В том, чтобы быть сильной, есть свои преимущества. Это заставляет тебя считать, что ты способна взвалить на себя что угодно и выстоять. Именно поэтому я прожила свою жизнь так, как прожила: упорно работала, не предавалась лени или унынию, не принимала слабость в себе или других. Но силу переоценивают. А быть слабой – лениться и унывать – удивительно приятно.

«Тома здесь нет».

Лежа на диване внизу, я смотрю в незажженный камин. Уборщица приходит по вторникам и четвергам, а сегодня среда, и это облегчение. А еще можно отменить уборку. Я сама могу прибраться в доме.

– Не будь смешной! – произносит у меня в голове голос Тома.