Моя любимая свекровь - Салли Хэпворс (2019)

Олли и Патрик несут гроб вместе с двумя друзьями Тома. Остальные два места (очевидно, требуется шесть носильщиков) предоставили персоналу похоронного бюро. Я думаю, что, возможно, эту роль следовало бы предложить нам с Нетти, но никто не спросил меня, поэтому я могу только предположить, что никто не спросил и Нетти. Итак, Диану выносят и водружают на катафалк, и мы вынуждены терпеть светскую беседу еще сорок пять минут, пока мои дети носятся по лужайке, словно на детском утреннике в саду. Харриет забралась на дерево и сидит на ветке бок о бок с другим ребенком, которого я видела на площадке, возможно, внуком одной из подруг Дианы. Подолы их платьев перепачканы грязью.

Люди начинают понемногу расходиться, большинство направляются в банкетный зал отеля «Полумесяц», где мы сегодня после полудня выставим бутерброды и напитки. Но несколько человек, которые не собираются в «Полумесяц», мешкают вокруг, чтобы выразить свои соболезнования. Соболезнование за соболезнованием, да еще без алкоголя – процесс, откровенно говоря, изнурительный. Судя по выражению лица Олли, мой муж тоже так думает, поэтому я говорю ему, что он может идти и оставить меня прощаться с последними гостями.

– А как же дети? – спрашивает он.

– Я займусь детьми. Иди.

В конце концов он все-таки уходит со старым другом Тома.

А я остаюсь на месте, за мою ногу цепляется Эди, и тут ко мне подходит очередная женщина в трауре. Молодая, лет на пять-десять моложе меня, и кожа у нее бежево-коричневая. Мужчина рядом с ней кажется мне смутно знакомым.

– Вы Люси, – говорит женщина.

– Да, – отвечаю я. Мой взгляд возвращается к женщине. Сомневаюсь, что видела ее раньше, но, с другой стороны, сегодня здесь было много людей, которых я не узнала. – Мы встречались?

Она улыбается.

– Я видела вашу фотографию в доме Дианы. – На ней черное платье с длинными рукавами, черные сапоги и изумрудно-зеленый платок. – Я Гезала. Это мой муж Хакем.

– Приятно познакомиться с вами обоими. Как вы познакомились с Дианой?

– Я была беременна, когда приехала в Австралию, – говорит Гезала. – Диана была добра ко мне. Она была рядом, когда я родила своего сына Араша на кухонном полу.

– Так это были вы?! – восклицаю я. – Да, я слышала об этом.

Диана сидит на полу, да еще принимает роды – такую картинку трудно забыть.

Гезала улыбается.

– Она была очень хорошей женщиной.

– А вы чем занимаетесь, Люси? – спрашивает Хакем.

– В настоящий момент сижу дома с детьми, – отвечаю я. Меня сегодня много об этом спрашивали. («Что поделываешь, Люси? Чем намерена заняться теперь, когда с деторождением покончено?») Обычно меня не слишком волнует, что думают другие, но, учитывая наш новый статус банкротов и размер нашего долга, я не могу не задаваться вопросом… А чем я, собственно, занята? Я была так решительно настроена сидеть дома с детьми и заниматься хозяйством, так стремилась делать то, что делала моя собственная мама, что никогда не сомневалась в своем выборе. А теперь вдруг усомнилась.

– Когда-то я была рекрутером… – начинаю я, но Хакем меня прерывает:

– Наверное, у вас это семейное. Несколько лет назад Диана нашла мне работу, когда никто в этой стране даже не приглашал меня на собеседование. Теперь благодаря Диане я снова стал инженером.

И тут я понимаю, откуда я его знаю. Я видела его однажды в доме Дианы. Я помню, как он ее благодарил, помню меру его благодарности. Я помню, как Диана отмахнулась от нее, точно это не такая уж большая услуга.

– На самом деле, нас с Хакемом как раз вчера пригласили занять места в попечительском совете благотворительной организации Дианы, – говорит тем временем Гезала. – Она пожелала, чтобы в совет вошли представители беженцев.

– Меня это не удивляет, – говорю я. – Диана была увлечена благотворительностью.

– Мы позаботимся о том, чтобы ее наследие не угасло. Она еще будет нами гордиться.