Могила в горах - Ханс Русенфельдт, Микаэль Юрт (2019)

Он выскочил из канавы. Ноги держали. Это его почти удивило. Зато у него кружилась голова, и через несколько метров он потерял равновесие. Упал, опять вскочил. Побежал дальше. Обрел контроль над телом. По крайней мере, больше не требовалось использовать болевшие руки, и, увеличив скорость, он почувствовал, что в ногах вроде бы сохранилось больше сил, чем он думал поначалу. Он услышал, как мужчина призывает его остановиться – похоже, он его увидел. Мехран не обернулся. Просто бежал со всех ног, как и пообещал себе. Он миновал рощу, выскочил на поле за ней, лес все приближался. Осталось метров тридцать.

Пока никаких выстрелов.

Пожалуй, он справится.

Пожалуй, он справится.

Дыру он увидел слишком поздно. Какое-то выкопанное укрепление. Что-то военное, вроде окопа или защитной стенки. Он попытался ее перепрыгнуть, но на другой стороне потерял равновесие и упал внутрь. Приземлился на ногу под углом и закричал от боли, когда нога согнулась и с отвратительным звуком сломалась. Он рухнул на дно укрепления. Попытался молчать. Не хотел издавать никаких звуков, но не получилось. Он плакал, сам того не желая. Кричал, сознавая, что кричать нельзя.

Чарльз видел, как мальчик упал в окоп. Он много раз тренировался здесь и знал, как трудно заметить окоп на бегу. В темноте обнаружить его почти невозможно. В этом, собственно, и заключалась идея укрепления: враг не должен был его видеть. Однажды, когда он командовал взводом, один из его солдат совершил ту же ошибку. «Будто из другой жизни, – подумал он. – Когда самым худшим, что могло произойти, была травма во время учений».

Он ускорил шаг. Слышал, как мальчик закричал. Похоже, покалечился и, судя по всему, будет лежать в окопе, когда он подойдет. Но до конца уверенным быть нельзя. Этот парень, кажется, из упрямцев. Наверное, такой же упрямый, как отец.

Казалось, будто он уже лежит в могиле. Покрытые мхом неровные цементные стены укрепления образовывали прямоугольник, а в вышине черное небо, на котором после исчезновения солнца отважились проступить отдельные звезды. Когда мужчина беззвучно возник над укреплением, Мехран прямо-таки ощутил над собой его тень. Только силуэт, черный, выделяющийся даже в темноте, стоит наверху, глядя на него. В руке мужчина держал пистолет. Мехран видел, как он медленно поднял его.

Он все равно узнает правду. Возможно, не все детали, но главное. Смерть отца связана с вещами, которых он совсем не понимает. Но это как-то взаимосвязано. Необъяснимое все время обладало логикой, просто у них не было всех фрагментов мозаики. Теперь у него, по крайней мере, есть главный фрагмент. Отец умер, его по какой-то причине убили. Он не бросил семью добровольно. Не перестал их любить, не сбежал.

Мехран ощущал почти удовлетворение. «Странная штука смерть, – думал он. – Ты думал, что ее надо только бояться. А она принесла с собой понимание истинного положения вещей».

Он понимал, что тяжелее всех придется матери. Она станет во всем винить себя. Ему проще. В этом, наверное, заключается вторая правда. Самое трудное – остаться покинутым. Это ему хорошо знакомо.

Он пойдет по стопам отца раньше, чем надеялся. Они скоро увидятся, он и Хамид. Ему и хотелось этого, и нет. Впрочем, ему больше не выбирать.

Но умирать, рыдая, он не собирался. Ему не хотелось доставлять мужчине такого удовольствия, хотя, как он ни пытался сдерживать слезы, ничего не получалось. Он всхлипывал. Это говорил страх. Но он не стыдился. Храбрость действительно заключается в том, чтобы действовать вопреки боязни.

– Что произошло с моим отцом? – выкрикнул он в темноту.

Мужчина не ответил.

Не захотел.

Не мог.