Могила в горах - Ханс Русенфельдт, Микаэль Юрт (2019)

– У вас нет никаких соседей, – заключил он.

– Чуть подальше. – Харальд неопределенно показал рукой через плечо Себастиана.

Себастиан повернулся к Ванье, встретился с ней взглядом и понял, что она думает то же, что и он.

– Он врал.

Ванья сосредоточенно вела машину от одинокого дома обратно к большой дороге.

– Я знаю, – ответил Себастиан. – По крайней мере, про батут.

– Думаешь, он ворованный?

Себастиан пожал плечами.

– Может, украл не он, но скажем так, я не думаю, что у него имеются чеки на все барахло, валяющееся на этом участке.

Ванья кивнула. Воровство или хранение и сбыт краденого. Либо, либо. Первый человек, оказавшийся на месте аварии, довольно своеобразно трактовал понятие частной собственности – это могло прояснить несколько вопросов из расследования.

– В машине не нашли сумочки, – сказала она, бросив взгляд на Себастиана. – И бумажника тоже.

– Он мог сгореть.

Конечно, вполне возможно, но Ванья была в этом далеко не убеждена. Насколько она смогла увидеть, расследование пожара в машине проводили очень тщательно. Ей казалось, что они обязательно обнаружили бы остатки сумочки или бумажника, если бы таковые там имелись.

– Материал из полиции Оре лежит на заднем сиденье. Проверь, не нашли ли в машине каких-нибудь отпечатков пальцев, которые не удалось идентифицировать.

Себастиан обернулся и с некоторым трудом достал папку, соскользнувшую к задней дверце с противоположной стороны.

– Надо чтобы Билли еще проверил, есть ли у него какое-нибудь оружие, – сказал Себастиан, повернувшись обратно и открыв взятую с заднего сиденья папку.

– Естественно, есть, здесь ведь каждая собака охотится.

– Не с пистолетом.

Ванья опять кивнула. Она вдруг обрадовалась, что не успела спросить Харальда об оружии. Он мог бы воспротивиться тому, чтобы они обыскивали дом, а если бы они не вошли в дом, то он смог бы спокойно отделаться от оружия после их отъезда. Теперь же он даже не знает, что они ищут. Внезапно ей показалось, что поездка в Оре, представлявшаяся поначалу бесперспективной, на самом деле может кое-что дать. У Ваньи зазвонил телефон. Она достала его и быстро взглянула на дисплей.

«АННА»

На мгновение она задумалась, стоит ли отвечать. Ей хотелось продолжить разговор с Себастианом о деле. Обсудить со всех сторон то, что им известно, их предположения и то, что следует попытаться узнать. Мать либо хочет просто немного поболтать, а в данный момент у нее нет на это сил, либо ее что-то тяготит, беспокоит, но на это у нее тоже нет времени. Она не хотела терять концентрацию.

– Ты что, не собираешься отвечать? – поинтересовался Себастиан, бросив взгляд на телефон в ее руке. – Анна – это вроде твоя мама?

– Да.

– Почему ты не хочешь поговорить с мамой?

Ванья вздохнула. Типичный дурацкий вопрос психолога – типа: Tell me about your childhood[10]. Если альтернатива – всю дорогу обратно слушать догадки и психологические рассуждения Себастиана по поводу ее отношений с Анной, то проще ответить.

– Привет, – сказала она, изо всех сил стараясь изобразить радостный голос.

Едва услышав мать на другом конце провода, она поняла: что-то случилось. Что-то очень страшное.

– Ты хочешь уехать обратно в Стокгольм?

В голосе Торкеля отчетливо слышалась надежда на то, что он ослышался. Ванья стояла у него в номере, в нескольких шагах от двери, беспокойно переминаясь с ноги на ногу. Она уже достаточно нервничала из-за того, что ее отец то ли арестован, то ли задержан, – Анна точно не знала, – и то, что Торкель своим откровенно недоумевающим и неодобрительным взглядом заставлял ее чувствовать себя какой-то предательницей, было уже явно лишним. Кроме того, он очевидно, намеренно или нет, неправильно ее понял.

– Я не хочу, я должна, – ответила она с дополнительным ударением на последнем слове.

– Почему?