Могила в горах - Ханс Русенфельдт, Микаэль Юрт (2019)

Ванья засомневалась. Со временем она расскажет, как бы ни обернулось дело, но не сейчас. Ей необходимо узнать больше. Она не знала даже, насколько обоснованными являются подозрения, и не представляла, в чем отца подозревают. Если она скажет, как есть, что ее отец лишен свободы, за этим последует масса вопросов:

Почему?

В чем его подозревают?

И возможно, самый ужасный из всех:

Что бы это ни было, мог ли он это совершить?

Прежде чем рассказывать кому-либо, ей необходимо знать ответы на эти вопросы.

– Это связано с семьей.

Торкель замер, и ей показалось, что она увидела, как его раздражение незамедлительно сменилось чистой заботой. Ее вдруг осенило, что ей будет не хватать его в США. Какого бы руководителя ей ни дали, он, несомненно, будет куда хуже Торкеля.

– Что случилось? – Откровенное беспокойство в голосе.

– Сожалею, но я действительно не могу больше ничего сказать. Но ты ведь знаешь, я ни за что бы не уехала, если бы это не было важным.

Торкель смотрел на своего лучшего следователя. Она, несомненно, потрясена. Вероятно, что-то случилось с ее матерью или отцом. Насколько он знал, больше у нее никого нет. Он надеялся, что речь идет не о том, что у Вальдемара опять дал о себе знать рак. Не так давно казалось, что он победил рак легких. Неужели болезнь могла вернуться? Торкель знал, что Ванья права, она действительно является одним из самых ответственных из известных ему людей. Ничто никогда не вставало между Ваньей и расследованием. За прошедшие годы она неоднократно пренебрегала ради работы личной и социальной жизнью. Он должен ее отпустить. Без всякого сомнения.

– Могу я тебе чем-нибудь помочь? – спросил он, и ему показалось, что она немного расслабилась. Для нее было трудно принять решение покинуть расследование. Значит, на домашнем фронте произошло нечто серьезное. Торкелю хотелось, чтобы она доверилась ему, но он знал, что давить не следует.

– Сейчас, во всяком случае, нет, – ответила Ванья, покачав головой. – Спасибо, мне жаль, что я создаю проблемы.

– Мы разберемся. Занимайся тем, чем тебе надо.

Ванья кивнула и развернулась, чтобы уйти. В дверях она обернулась.

– Ты можешь попросить кого-нибудь организовать билеты, пока я буду собираться?

– Конечно, я все устрою.

Ванья улыбнулась Торкелю, но улыбка не достигла ее глаз. Измучена. «У нее измученный вид», – подумал Торкель, берясь за телефон, чтобы позвонить Кристель и попросить ее заказать Ванье билет. Уголком глаза он увидел, что в дверях опять кто-то возник. Он подумал, что это вернулась Ванья. Возможно, все-таки решила рассказать. Он одним глазом взглянул на дверь. Там, прислонясь к косяку, стоял Себастиан.

– Ванья хочет уехать?

– Да. Что произошло, пока вы с ней ездили?

– Я не виноват.

Торкель оторопел, но быстро сообразил, что ответ не так невероятен, как могло бы показаться. Еще два месяца назад только присутствие Себастиана могло бы заставить Ванью покинуть расследование.

– Я этого не говорил.

– Прозвучало так.

– Она сказала, что-то случилось в семье. Меня интересует, не знаешь ли ты, что именно.

Себастиан покачал головой.

– Ей позвонила мать, они несколько минут поговорили, а потом она, не говоря ни слова, рванула сюда на скорости сто сорок.

– И ты не имеешь представления, что случилось?

Себастиан снова покачал головой и шагнул в комнату. Он откашлялся, словно зная, что следующие его слова не вызовут восторга.

– Я собираюсь поехать с ней.

Торкель прекратил писать и посмотрел на Себастиана с тем же выражением лица, с каким только что смотрел на Ванью. Он опять надеялся, что его подвел слух.

– Что ты, черт возьми, говоришь?

– Я собираюсь поехать с Ваньей. В Стокгольм, – уточнил Себастиан во избежание недопонимания, чтобы Торкель не подумал, что он вызывается довезти ее до Эстерсунда.

– Почему?