Московское время - Валерия Вербинина (2018)

– В экспедицию приглашали. Им нужно, чтобы кто-то трюки делал. Сценарий – редкостная дрянь, – добавила Лиза, переворачивая мясо. – Надеются, трюки все спасут.

Еще не хватало, чтобы он лишился одного из своих лучших оперативников из-за какого-то паршивого кино. О Юре то и дело вспоминали его коллеги по предыдущим профессиям, но Иван надеялся, что Казачинский не станет оставлять угрозыск. Догорающая папироса обожгла Опалину пальцы, он смял ее и досадливо сморщился.

– Сколько я тебе должен? – спросил он и тотчас же пожалел об этом. Нельзя так разговаривать с человеком, который – единственный из всех – пришел к нему, когда он заболел.

– Дурак, – просто ответила Лиза и стала освобождать стол, перекладывая принесенные продукты на тумбу. – Как насчет второго стула?

– Я принесу, – буркнул Иван, поднимаясь на ноги.

Он притащил кресло из комнаты, они поужинали, выпили вина, а потом Лиза заставила его принять лекарство. За окнами сгустилась ноябрьская мгла, прорезаемая редкими огнями. Глядя на нее, Опалин кое-что вспомнил.

– Юра говорил тебе, чтобы ты не ходила по ночам?

– Да. Сказал.

Ей хотелось попасть в комнату Опалина одной, чтобы рассмотреть, чьи фотографии он держит возле себя, и оттого она обрадовалась, когда он настоял на том, чтобы вымыть посуду. Но комната, в которую Лиза вошла, казалась аскетичной, как келья. Ни на бюро, ни на стенах не было видно ни одного снимка.

Вернулся Опалин, неся кресло, и поставил его возле стола. От него не укрылся озадаченный вид гостьи.

– Почему ты не забрал из прежней комнаты шкафы? – спросила Лиза, оглядываясь.

– Не хотел возиться.

Лиза подумала, что Опалин специально оставил мебель им с Юрой. На самом деле все было и сложнее, и проще: шкафы принадлежали еще Васе Селиванову, умершему от чахотки. У Опалина – при том, что он считал себя человеком, далеким от всяких сантиментов, – не хватило духу продать, использовать или выбросить Васины вещи. Всё так и осталось в шкафах вплоть до того момента, когда Иван перебрался на Новослободскую. Вася был круглый сирота, человек, совершенно одинокий на белом свете, и Опалину казалось, пока остаются вещи, остается и память о Васе…

– Как-то ты странно выглядишь, – встревожилась Лиза. – Сядь или… ложись лучше…

Чувствуя легкое головокружение, Опалин молча лег. Лиза накрыла его одеялом и, придвинув кресло поближе, села на краешек.

– Знаешь, – внезапно сказал Иван, – когда я предложил тебе помогать ловить Храповицкого, Юра ничего не сказал, но… По его лицу я понял, как он занервничал. Наверное, был прав. Не стоило тебя подвергать такому риску…

– Да ну, глупости, – отмахнулась Лиза. – Ничего особенного мне не угрожало…

Опалин поглядел на нее, взял за руку и закрыл глаза.

Глава 13. Свидетель

Свадьба – не мировая революция, и подождать можно.

В. Шкваркин, «Шулер»

Первые слова, которые произнес утром 20 ноября Сергей Александрович Радкевич, когда его доставили в кабинет Опалина, были:

– Я буду жаловаться. Вы не имеете права! Я честный человек… Я ни в чем не виноват!

Радкевич попытался встать, но Юра положил ладонь ему на плечо и словно пригвоздил к сиденью. А Антон подошел к столу Опалина и молча подал листок с текстом, в котором несколько слов были жирно подчеркнуты перьевой ручкой.

– Это его, – сообщил Завалинка, кивком головы указывая на арестованного.

Бросив взгляд на бумагу, Иван понял, что перед ним фрагмент принятой три года назад конституции. Радкевич выделил основные положения 127-й статьи, в которой разъяснялась неприкосновенность личности и основания для заключения под стражу.

«Никто не может быть подвергнут аресту иначе как по постановлению суда или с санкции прокурора»…