Дом у озера - Кейт Мортон (2016)

Дебора явно слишком глубоко погрузилась в воспоминания, остановившись там, где Элис чувствовала себя весьма неуютно. Что именно ей известно? Сестра вспомнила Бена, но знает ли она, что натворила Элис? Очевидно, знает. Иначе с какой стати требует встретиться и поговорить о прошлом?

«Помнишь няню Роуз? – спросила Дебора перед тем, как повесить трубку. – Странно, что она так неожиданно ушла». Вокруг Элис будто смыкались стены, которые она так долго пыталась удержать. Удивительно, что все происходит одновременно. (Хотя, если честно, сама во всем виновата, полезла с расспросами в музее. Если бы у нее хватило ума держать язык за зубами!..) Только сегодня утром пришло третье письмо от детектива, на этот раз более резкое. Похоже, события принимают довольно неприятный оборот. Назойливая Спэрроу просит разрешения осмотреть дом изнутри, «чтобы проверить одну версию».

Заметив зависшую в воздухе стрекозу, Элис остановилась. Память услужливо подсказала название: желтокрылая стрекоза-метальщица. У ближайшей клумбы, где пестрели красные, лиловые и ярко-оранжевые летние цветы, гудели пчелы, и на Элис вдруг накатили воспоминания детства, что в последнее время случалось довольно часто. Представилось, как она проскальзывает в самую гущу деревьев, радуясь гибкому, не испытывающему боли телу, ложится на спину под прохладной листвой, смотрит сквозь ветви на ярко-голубые клочки неба и слушает хор насекомых.

Конечно, ничего этого она не сделала. Просто шла себе дальше, думая о версии Сэди Спэрроу. Наверняка той стало известно о втором туннеле. Элис ждала, что впадет в панику, но, похоже, в глубине души она смирилась с неизбежным. В конце концов это должно было произойти. Повезло еще, что никто (по крайней мере, до сих пор) не сказал о туннеле полиции. В тысяча девятьсот тридцать третьем году о нем знала не только Элис, но и еще несколько человек: сестры, родители, бабуля Дешиль и няня Роуз, которую пришлось посвятить в тайну той зимой, когда Клементина умудрилась закрыться в туннеле из-за хитроумной защелки.

За водной гладью пруда Серпентайн простирался парк. Глядя на него, Элис всегда вспоминала Вторую мировую войну, когда почти всю территорию парка отдали под огороды. Сейчас эта идея выглядит довольно странно и архаично, как будто голодающий, измученный бомбежками народ можно было накормить урожаем с грядки его королевского величества, но тогда она казалась в высшей степени разумной, даже жизненно важной. Британские парни гибнут в чужеземных краях, по ночам на Лондон сыплются бомбы, немецкие подводные лодки топят суда снабжения, не давая им войти в порт, однако нация не погибнет от голода. Британия выиграет войну, грядка за грядкой.

Несколько лет назад в Имперском военном музее Элис увидела, как двое школьников хихикают над плакатом с изображением Потейто Пита,[22] хвастающегося, что из него получается отличный суп. Они отстали от одноклассников, и когда учительница их отругала, мальчишка повыше ростом чуть не расплакался. Элис ощутила укол злорадства. Как же так вышло, что по оставшимся параферналиям война кажется вежливой и забавной, хотя на самом деле была безжалостной и несла смерть? Впрочем, люди тогда были другими, более стойкими. Намного меньше говорили о чувствах. Всех с детства учили не плакать, когда больно, уметь проигрывать, не признаваться в своих страхах. Считалось, что, когда настанет час, дети мужественно встретят судьбу. Очень полезные навыки для военного времени – да и для обычной жизни тоже.