Спаси моего сына - Полина Рей (2021)

– Ну-ну, – усмехается Юлька, вовсю уминая суши. Приканчивает десятый, отставляет тарелку. – Ты же понимаешь, что ему с тобой не в домино играть хочется?

Конечно, я это понимаю. И рано или поздно дойдёт до того, что Черенков поставит мне какой-нибудь ультиматум. Ну, или перейдёт к решительным действиям, к которым я совершенно не готова.

– Понимаю, Юль.

Я тоже отставляю еду, к которой почти не притронулась. А вот глоток белого ледяного вина отпиваю с огромным удовольствием. Юлька обнажила то, над чем я сама так или иначе думала всё это время, то отгоняя от себя подобные мысли, то возвращаясь к ним вновь.

– А может клин клином, м? – склоняет голову набок подруга. – Если уж на то пошло, твой Верниковский это заслужил. Даже если ты потом его простишь, как говорится – баш на баш.

И об этом я тоже думала. Точнее, пыталась представить себя с другим, вот только ни черта не выходило. Я же, дура малолетняя, ещё в восемнадцать поверила в то, что с мужем у меня навсегда. Что один он у меня будет – на всю жизнь. И даже если сейчас было чёткое осознание, что это всё ерунда, представить себя с другим я не могла. Разве что…

– Если и будет что – то не с Черенковым, – выдыхаю тихо, опустошая бокал. И прежде, чем Юлька начнёт задавать новые вопросы, переключаю тему в безопасное русло: – У нас там Пино ещё осталось?

В тот следующий раз, когда Андрей зовёт меня на встречу, я решаю расставить все точки над «и». Ну, или хотя бы попытаться. Сказать ему, что пока не готова ни к чему серьёзному. Да даже к единичной ночи не готова.

– Я уже сказала тебе, что хочу поговорить, – произношу тихо, когда мы с Черенковым сидим в его машине возле моего подъезда.

Сегодня мы просто сходили в кафе, и… я вдруг заметила, что Андрей какой-то другой. Не давит, даже за руку взять не пытается, хотя раньше такой «грешок» за ним имелся.

– Я даже знаю, о чём, – усмехается он.

Поворачивается ко мне, смотрит пристально и вдруг выдаёт:

– Если я слишком давлю – так и скажи.

У меня брови сами по себе взлетают на лоб. Уж о чём-о чём, а говорить я хотела вовсе не об этом.

– Ты не давишь, Андрей. Но должен понимать – если у тебя есть какие-то далекоидущие планы, даже связанные просто с разовой постелью, я – не тот случай.

Мы молчим некоторое время. Наверное, самым правильным будет сейчас просто выйти из машины Черенкова и в следующий раз с ним уже никуда не ездить. Хоть за этими встречами вроде как ничего не стоит.

– Мне жаль, что я пока не могу справиться с тем, что на меня свалилось, и попробовать хотя бы ночи без обязательств, – выдыхаю едва слышно и, взявшись за ручку на дверце, открываю ту и выхожу на улицу.

Рассчитываю на что угодно, но только не на то, что происходит следом. Почти добираюсь до дома, когда Черенков окликает меня, понуждая развернуться на его голос.

– Соф, – шепчет он. Скрадывает разделяющее нас расстояние и, не успеваю я понять, что творится, притягивает к себе и целует.

Я застываю каменным изваянием. Губы чужого мужика на моих губах… его близость – настолько ощутимая и вызывающая полярные чувства. В голове рефреном слова Юльки всплывают: «А может, клин клином?». И наверное, я действительно дура, раз не иду этим путём. Вцепляюсь в запястья Черенкова. Руки его от себя отстраняю, а у самой паника внутри такая, что наизнанку выворачивает.

– Не надо… слы… – Не успеваю договорить, когда Андрей снова меня к себе притягивает. И губы мои едва ли не кусает, как будто не мужчина со мной, а зверь голодный.

Мне странно. Мне – страшно. Кричать хочется во всю силу лёгких, но не могу.

Не могу ровно до тех пор, пока не раздаётся рык Верниковского:

– Ну, держись, сучонок.

И в следующее мгновение ко мне возвращается возможность сделать вдох, а две вцепившихся друг в друга мужских фигуры падают на землю, молотя друг друга кулаками.