Тебе, с любовью… - Бриджид Кеммерер (2018)

– Эй! – Болвандес кладет на мое плечо ладонь и тихонько встряхивает меня. – Расслабься. Я не хотел на тебя давить.

Вздохнув, отпускаю стакан. Я даже не осознавал, как сильно стиснул его.

– Прости.

В кухню вбегает с листом в руках Марисоль.

– Деклан! Я нарисовала тебя!

Она сует рисунок мне в лицо. На нем изображен мужчина в виде палки с каштановыми волосами.

– Очень красиво, – говорю я ей на удивление ровным голосом. – Нарисуешь мне еще что-нибудь?

– Да! – Она тут же убегает.

В кухне снова наступает тишина. Я утыкаюсь взглядом в стакан.

– Могу я тебе кое-что сказать? – спрашивает Болвандес.

Я сглатываю.

– Конечно.

– Один день – это не вся жизнь, Мерф. – Он ждет, когда я посмотрю на него. – Один день – это всего-навсего один день.

Фыркнув, откидываюсь на спинку стула.

– Что ты хочешь этим сказать? Что люди не должны осуждать меня за одну ошибку? Скажи это судье Оророс.

Болвандес опирается руками о стол.

– Нет, парень. Я хочу сказать, что ты сам не должен осуждать себя за нее. – Он о чем-то задумывается. – А тебе назначили психотерапевта?

Я одариваю его красноречивым взглядом. К мозгоправу меня можно было бы притащить только в наручниках.

– Нет.

Болвандес приподнимает брови.

– Что плохого в том, чтобы рядом был человек, с которым можно поговорить?

– Мне не нужен такой человек. Я в порядке.

– Всем нужен такой человек. – Болвандес мнется, прежде чем спросить: – У тебя хоть кто-нибудь есть?

Я снова собираю пальцем выступившие на стакане капли воды. Потом смотрю Болвандесу в глаза.

– Да. Есть.

Глава 27

От: Мрак

Кому: Девушка с кладбища

Дата: воскресенье, 6 октября, 23:58:35

Тема: Вся история

У тебя нет такого ощущения, что ты запрятала все свои воспоминания о маме в коробку и, когда кто-то вытаскивает одно из них, остальные вываливаются друг за дружкой? Со мной такое случилось вчера. Знакомый задал несколько вопросов о моем отце, и теперь я не могу перестать о нем думать.

Когда-то отец был для мамы человеком, который мог дотянуться до звезд. С ним она не чувствовала себя одинокой. В моих глазах – да и в глазах большинства окружающих – он никогда бы не сделал ничего дурного. Отец был дружелюбным и всегда улыбался. Со всеми ладил. Мог поговорить о спорте и политике. За столом мог насмешить мою сестренку, даже если она была в плохом настроении. Он скакал галопом по заднему двору со мной или сестрой на спине, догоняя того из нас, кто был «пешим». Он хорошо зарабатывал и вел свой бизнес. Все считали нас идеальной семьей.

Но никто из окружающих не знал о том, что он пьет спиртное как воду.

Многие считают, что проблема с алкоголем страшна лишь тогда, когда выпивший проявляет агрессию или насилие. Они не понимают: тихие алкоголики бывают не менее опасны, чем буйные. Или даже более опасны, как теперь кажется мне. Маму до сих пор донимают вопросом, почему она сразу же не ушла от него. Как будто он смертным боем бил ее по выходным! Нет, он никогда ее и пальцем не тронул. Отец не был буйным. Он любил маму. Любил нас, детей. Проблема была не в этом.

Возможно, проблема была в том, что мы его все любили. Все счастливы, когда счастлив отец, – так я думал. Я не сразу разглядел, с каким натянутым выражением лица мама встречает его, если он приходит навеселе. Где-то в возрасте девяти лет я многое начал подмечать. То, как меняется его голос. Как отец становится слишком добреньким и слишком забывчивым. Я сбился со счета, сколько раз он забыл забрать меня из школы. Я стал возвращаться домой пешком, чтобы избежать вопросов учителей. По выходным я работал с ним в автосервисе, и иногда он забывал привезти меня домой. Тогда позже за мной заезжала мама, делая вид, что ничего страшного не произошло. Уверен, все механики знали, в чем проблема, но ничего не делали. Как и она.