Все цветы Парижа - Сара Джио (2019)

– Пожалуйста, – рыдала девочка. – Мама, пожалуйста.

Его раздражал детский плач, ему хотелось тишины. Он шарил руками по доскам пола, нажимал на них, пока одна не подалась. Тайник. Он слышал про такие вещи; люди прятали евреев в подвалах и тайниках, и те жили в темноте, будто крысы. Он тряхнул головой. Сейчас он достанет этого крысенка и пристрелит.

Дело нехитрое, для него тем более. Он уже убивал детей, убивал женщин. Некоторых прямо тут, в квартире. Пристрелить дочку Селины будет особенно справедливо – отдав последний долг Фатерлянду перед своим бегством.

Он с удовольствием послушает, как этот крысенок запищит от ужаса. Пальцы Рейнхарда были слишком толстые, и ему никак не удавалось подцепить край доски, тогда он принес из своей спальни ломик со следами запекшейся крови.

– Мама! – снова позвала девочка, и Рейнхард навел револьвер на доски пола.

– Заткнись, маленькая крыса! – зарычал он и подцепил ломиком доску, но споткнулся и потерял равновесие.

– Суки, – пьяно пробормотал он, поднимаясь на ноги.

Окно было открыто, и с улицы доносился какой-то шум. Рейнхард высунул голову наружу и с ужасом увидел, что мимо дома проехал один танк, другой, третий. Рядом с боевыми машинами шагали американские солдаты. Тут он понял, что ему пора уходить. Играть в кошки-мышки с этой девчонкой, может, и приятно, но сейчас не время.

Рейнхард схватил револьвер, выбежал через гостиную на балкон. Он понимал, что если побежит, то станет легкой добычей – его пристрелят в спину как… У него тревожно забилось сердце. Но если он останется тут… Он замер, услышав тяжелые шаги за дверью.

Он вспомнил свою родину, вспомнил, какую жизнь ему обещали вожди – он так ее и не увидел. Он пожертвовал всем ради Германии, а Германия его предала. Или он предал Германию? Слеза поползла по его щеке, и он крепко сжал рукоятку револьвера. Он направил дуло себе в рот. Сегодня единственным реципиентом его пули станет он сам. Это его последний долг перед Фатерляндом. Рейнхард нажал на спусковой крючок.

Глава 25

КАРОЛИНА

Шли дни, шли недели. Виктор не звонил, да я и не ждала этого. Я сказала ему «прощай», и я не шутила. Нам обоим было бессмысленно на что-то надеяться. Конечно, он понимал, что нам обоим лучше всего жить каждому своей жизнью, не причиняя боль друг другу.

Я обходила стороной «Бистро Жанти» и обедала в другом кафе. Оно было не таким хорошим, и кофе горчил, но я… не собиралась возвращаться.

Марго нашла няньку для Элиана и вернулась в ресторан. Я сказала ей, что она может жить у меня столько, сколько захочет, при условии, что она не будет упоминать Виктора. Она согласилась.

Я обзавелась новой мебелью, забронировала на ноябрь поездку в Италию. Марго уговаривала меня снова заняться йогой, и я обещала, что попробую.

Если поначалу моя память возвращалась ко мне медленным ручейком, то теперь воспоминания хлынули, словно из крана, открытого на полную. Так, этим утром я вспомнила пароль от моего ноутбука – «пион».

После завтрака я набрала это слово и – о чудо! – получила доступ к недосягаемым до этого сокровищам, которые оказались довольно скучными. Ни интересной переписки, ни увлекательных сердечных тайн, ни Пинтертеста с фотками. Но потом мой глаз обнаружил на рабочем столе в правом верхнем углу документ «Ворда» – «Письма Виктору». Я кликнула на него.

19 сентября 2007 года

Дорогой Виктор,

Сейчас я живу в Париже. Я подумала, что после всего мне надо написать тебе. Конечно, я уехала неожиданно, но, надеюсь, ты понимаешь, что мне было слишком больно оставаться в нашем доме. Мне хочется, чтобы ты знал, что ты можешь оставаться там столько, сколько тебе нужно. Даже навсегда.

Мне нравится тут жить. Нравится, что тут меня никто не знает. Нравится, что люди не подходят ко мне на рынке и не спрашивают, как дела, не смотрят на меня так, словно у меня рак.