Все цветы Парижа - Сара Джио (2019)

Я вспомнила, как Виктор рассказывал мне историю ресторана. Мадам Жанти скончалась в 1950 году, ее сын держал бразды правления до середины восьмидесятых. Он умер от рака, и ресторан перешел в руки их дальнего родственника – эти годы Виктор назвал «темными». Фирменные блюда изменились или вовсе исчезли из меню, и хотя посетители хранили верность «Бистро Жанти», душа ресторана была ужасно уязвлена.

Кажется, Виктор возродил былые традиции ресторана – к восторгу постоянных клиентов, включая господина Баллара.

– Память у него уже не та, что прежде, – продолжал Виктор, показав на старика, сидевшего за столиком у окна.

– Мы с ним похожи в этом, – усмехнулась я.

– Но даже и так он знает это место лучше всех. Он приходит сюда каждый день два раза – утром и вечером. Завтраки заказывает разные, но ужин всегда тот же самый. Стейк, салат и бутылка хорошего бордосского. Давайте я познакомлю вас с ним.

Мне хотелось вернуться домой, принять душ и переодеться перед знакомством со старейшим посетителем ресторана, но я послушно поплелась за Виктором к столику, где старик сидел с газетой и кофе. Возле его левой ноги стояла отшлифованная за много лет трость.

– Господин Баллар, я хочу вас познакомить с нашей посетительницей.

Он поднял взгляд на Виктора, потом на меня. Ему было под восемьдесят или даже больше. Его глаза глядели устало и мудро, но я заметила в них молодой, никогда не исчезавший блеск. Я сразу представила его семилетним розовощеким мальчуганом, пришедшим с матерью в ресторан, или как он подросток полировал стеклянную посуду и разносил клиентам салаты, горячее и вино; а вот он уже молодой парень, и весь мир лежит у его ног.

Я открыла рот и хотела что-то сказать, но старик опередил меня:

– Я вижу вас тут уже несколько лет. Что ж, пора вам поздороваться со мной.

– Простите, я не…

– Не извиняйтесь, – перебил он меня. – У всех нас имеются свои причины.

Я рассказала ему про аварию и потерю памяти.

– Вообще-то, я сейчас мало что знаю о себе, – сказала я с улыбкой. – Но вчера вечером я нашла у себя в спальне в ящике комода аккуратно сложенную мужскую рубашку.

– Постойте, постойте? – вмешался Виктор. – Какую рубашку?

– Довольно ужасную, с кричащим тропическим принтом, какие покупают туристы на морских курортах.

– Странно, – пробормотал он.

Месье Баллар кашлянул.

– Ваш недуг можно считать не только проклятьем, но и даром небес. В моей жизни найдутся такие моменты, которые я предпочел бы забыть.

Я встретилась глазами с Виктором, и он, уловив у старика дискомфорт, направил беседу в другое русло:

– Я только что рассказал Каролине, что вы работали тут в сороковые, совсем ребенком.

Глаза господина Баллара затуманились от воспоминаний, и он начал рассказывать:

– Верно. Мне было одиннадцать, когда я пришел сюда работать. Мои родители нуждались в деньгах, и я брался за любую работу. Чистил картошку после школы. Мыл посуду. Подметал вечером ресторан. Во время оккупации я много чего делал.

Я вытаращила глаза.

– Я был разносчиком в соседней пекарне и в местной цветочной лавке. Но здесь мне особенно нравилось. В Париже нет другого такого места, как «Жанти».

Я показала пальцем туда, где недавно стояли мы с Виктором.

– Тот маленький шкафчик в стене, вы знаете, как он… откуда он?

– Знаю, – подтвердил он. – Вы что-нибудь слышали про инь и ян?

– Да, кажется, слышала.

– Противоположности, дополняющие друг друга, – сказал он. – Можно сказать, что супруги Жанти были такими же. Господин Жанти был добряк. Он мог бы кормить всех бесплатно, если бы не его жена. Мадам Жанти была его полной противоположностью. Только бизнес, никаких игр. Очень строгая. Когда умер ее супруг, вместе с ним исчезли всякие затеи и причуды. Но тот шкафчик… он уцелел. Господин Жанти сделал его для их сына, Люк хранил там свои деревянные фигурки.