– Люк, – повторила я, вспомнив про письма, которые обнаружила ночью. Они были адресованы мужчине с таким именем. Мне хотелось побольше расспросить старика про годы оккупации, но он вдруг встал со стула и положил на столик салфетку.

– Простите, но мне пора, – сказал он. – Хорошего вам дня.

После его ухода я рассказала Виктору про письма, обнаруженные в квартире, и про мой разговор с консьержем.

– Что вы думаете?

– Думаю, что он просто пытался вас напугать, – ответил он. – Вероятно, он из тех старых снобов, которые не любят американцев.

– А письма, которые я нашла? Почему они оказались в моей квартире? Мне кажется, что за ними кроется какая-то история.

– Послушайте, при желании вы обнаружите какую-то историю в любой парижской квартире, – сказал он. – Мне не хочется вам напоминать, но разве вам недостаточно истории вашей собственной жизни, которую вам предстоит восстановить?

– Верно, – согласилась я. – Но должна признаться, что мне гораздо комфортнее отвлечься от моих собственных проблем.

– Я вас понимаю. Тогда, пожалуй, вам и вправду стоит ради терапевтического эффекта копнуть глубже и узнать что-то о женщине, писавшей те письма.

Я кивнула.

– Спасибо вам – за дружеское отношение ко мне.

– Что вы скажете о таком моем предложении? Раз уж вы впервые открываете для себя Париж, давайте я покажу вам что-нибудь завтра. На кухне будет опытная команда, и я смогу отлучиться. Мы можем… прогуляться по Монмартру, найдем где-нибудь полянку и устроим пикник. Я стану вашим личным гидом. – Он усмехнулся и выжидающе взглянул на меня.

Идея мне понравилась, но не успела я ответить, как он воскликнул:

– Я сказал глупость! Простите, я…

Протянув руку, я дотронулась до его сильного плеча.

– Нет, вовсе не глупость. Идея замечательная. И мне очень хочется, чтобы вы показали мне город.

Его лицо просветлело.

– Хорошо. Давайте встретимся здесь в полдень и начнем нашу экскурсию отсюда.

Он посмотрел на меня долгим взглядом и тряхнул головой, словно выходя из транса.

– Что такое? – спросила я.

– Ничего, – ответил он с улыбкой.

Я вопросительно смотрела на него.

– Я… увижусь с вами завтра.

– Да, мы увидимся завтра.

Веселая и окрыленная, я вышла из ресторана. Виктор. Я улыбнулась сама себе, но немедленно прогнала от себя всякие романтические мысли, которые лезли мне в голову, и вздохнула. Как все глупо. Я не должна расслабляться и давать волю своим чувствам, пока не узнаю, кто я такая. Что, если у меня какое-нибудь ужасное прошлое? Что, если я ужасная, вздорная персона? Что, если я… замужем? Да. Виктор будет моим другом, но не больше. К тому же он слишком красивый, чтобы я могла его заинтересовать. Я видела в ресторане, как глядят на него женщины. Наверняка у него в Париже есть подружка. Вот и хорошо; мы будем просто друзьями.

Недалеко от моего дома я внезапно остановилась перед витриной, в которой висела картина – пальма. Какая-то арт-студия; там сидели за мольбертами человек десять. Le Studio des Fleurs, гласила вывеска, «Студия цветов». Ниже было написано: Spécializé en art-thérapie pour la guérison – «Специализируется на целебной арт-терапии».

Арт-терапия? Лечение? Я решилась зайти в студию. Меня словно притягивало туда магнитом.

– Бонжур, – поздоровалась я с темноволосой дамой, сидевшей за столом. Она была чуть старше меня и очень красивая, с большими голубыми глазами и бледно-розовыми губами. – Простите, что помешала, но я проходила мимо и увидела… ну, мне просто стало любопытно. Что за арт-терапия?

Она показала рукой на маленькую студию. В ней негромко, как фон, звучала джазовая музыка.

– Вот арт-терапия.

– Кажется, я вас не поняла, – продолжала я. – По-моему, они просто рисуют.

– Да, но они, рисуя, избавляются от своих бед и проблем.

– Неужели вы и впрямь… можете так делать?

Она улыбнулась.