Роза и крест - Элеонора Пахомова (2018)

— Мирослав, я передам вам список клиентов Заславского. Постарайтесь, пожалуйста, выяснить, не состоит ли кто-нибудь из этих людей в ордене. А мне, наверное, придется прощупать школу.

— Да куда вам, Иван Андреевич, в школу магии? — рассмеялся Мирослав. — Вы только посмотрите на себя.

— А чего? — майор приосанился и провел рукой по ежику золотистых волос.

Погодин потешался, потягивая вино. Он так и видел, как в школу магии вламывается здоровый детина, косая сажень в плечах, коротко стриженный, с белесыми, еле различимыми бровями и прямым, ясным взором светло-голубых глаз: «Здравствуйте, я пришел у вас магии учиться!» Смех, да и только.

— Ты похожа на мышка, — выдала Лис.

Она сидела справа от Замятина, упираясь подбородком в ладонь, и неотрывно смотрела на него с улыбкой.

— Чего? — напрягся майор.

— На болшой русский мышка, — пояснила она.

На щеках майора проступили красные пятна. «Болшой мышка — это что же получается, крыса, что ли?» — туго соображал он.

— Да не напрягайтесь вы так, Иван Андреевич, — вмешался проницательный Погодин. — Наша заграничная гостья пытается сообщить вам, что вы ассоциируетесь у нее с русским медведем, с мишкой то бишь. Только и всего.

— Yes, yes! Болшой мышка.

— Ну, это другое дело.

— Я могу прошупат школа, — выступила с инициативой Лис.

По тому, как она это сказала, как заерзала на стуле, с какой надеждой уставилась на Замятина, было ясно: Лис просто мечтает по-настоящему приобщиться к расследованию. Майор вздохнул. Можно ли сейчас сказать ей категоричное «нет»? Еще расплачется. Лис была совсем еще молоденькой двадцатичетырехлетней девушкой, впечатлительной, открытой, эмоциональной. И конечно, она была идеалисткой, которая романтизировала свою профессию, окружающих ее людей и мир.

— Посмотрим, — обтекаемо ответил майор.

Лис поникла, от нахлынувшего оживления не осталось и следа. Нервно покусывая губу, она махнула официанту и заказала триста граммов водки в графинчике. Майор от такой прыти только глаза закатил. Через сорок минут посиделок норвежка выдала:

— You should give Crimea back! [3]

Замятин тяжело вздохнул.

— Гитлер капут, — устало ответил он, а про себя подумал: «Ну, началось!»

Крымским вопросом норвежская оперативница за месяц уже всему отделу мозг вынесла. Позиция у нее была непримиримая: Россия — захватчица и оккупант. Майор этот бред выносить не мог. Ему так много всего хотелось на это ответить, но от негодования перехватывало дух и не находилось терпения вести конструктивный диалог в размеренном тоне. Да Замятин и не был мастером долгих дебатов. Тем более что его аргументы, какими бы убедительными и адекватными они ни были, Лис воспринимать отказывалась. Она в неистовстве тыкала майору под нос свой IPhone, на дисплее которого высвечивались англоязычные заметки и кричала: «Do you see?» [4]

Однажды она заявилась на работу и предъявила Замятину: «Русский людя подбить самолет! Я читать Нью-Йорк Таймс!» У майора от этого заявления даже челюсти свело. Был бы перед ним мужчина, Замятин, наверное, с ходу вкатил бы ему в бубен, на том бы и покончили. Однако перед ним стояла девушка, и он лишь в сердцах выдал: «Дура!»

Неугомонная Лис то и дело поднимала тему Крыма, постоянно отслеживая мировые новости. Особенно авторитетной для нее была позиция Ангелы Меркель. Отец Лис, немец по национальности, в молодости переехал в Норвегию и встретил там свою будущую жену. Лис частенько навещала бабушку и дедушку в Германии и гордилась своей немецкой рациональностью.

В какой-то момент майор вообще перестал реагировать на ее заявления о Крыме, решив ограничиваться фразой: «Гитлер капут», которая, несмотря на краткость, отлично раскрывала тему захвата земель и оккупации. «Чья бы корова мычала», — иногда добавлял он, но с Гитлером получалось, конечно, доходчивей. От упоминаний этого деятеля Лис расстраивалась и обижалась, в Германии его имя вообще под запретом.