Театральная площадь - Валерия Вербинина (2018)

— Лемешева в театре нет, — твердо проговорил вахтер, глядя барышне в глаза.

Она как-то скукожилась, сникла и ушла. Дверь подъезда издевательски хрюкнула ей вслед.

— И какие только глупости не изобретают, чтобы в театр попасть! — Вахтер говорил с Опалиным так, словно тот был его старым знакомым. — А вы, значит, Виноградова ищете?

Иван кивнул.

— Мне комендант сказал, что шестнадцатого днем вы дежурили. Я понимаю, что это было не вчера и что в театре уйма народу, но мне нужно знать, когда Виноградов ушел.

Колышкин задумался, морща лоб. Иван терпеливо ждал.

— Странно, — наконец проговорил вахтер, качая головой, — но я не припомню, чтобы он уходил. Может быть, он вышел через другой подъезд?

— А сколько их тут?

— Много, — усмехнулся Колышкин.

— Но ведь обычно артисты ходят именно через этот подъезд?

— Артисты — да. Кордебалетным проще, на них никто внимания не обращает. Если он ушел днем, то мог выйти через любую дверь.

Задав Колышкину еще несколько вопросов, Опалин отправился искать буфетчика Андреича. Это был маленький плешивый брюнет с чаплинскими усиками и желтоватым морщинистым лицом. Ни оно, ни глаза не выражали ничего особенного, и выглядел Андреич (чье паспортное имя, как выяснилось, было Иван Андреевич Ершов) как корректный, хорошо отлаженный автомат по подаче еды и напитков. Впрочем, Опалин всегда остерегался доверять первому впечатлению — и в самом деле, когда буфетчик заговорил, сразу же стало ясно, что его внешность так же обманчива, как и у большинства людей.

— Молодой человек с румянцем во всю щеку, с прекрасным аппетитом, — начал Андреич, когда Иван предложил ему описать Виноградова. — Трудолюбия больше, чем таланта, если верить тому, что мне говорили. Довольно-таки практичный. — Он бросил взгляд на открытое лицо Опалина и на всякий случай прибавил: — Если вы понимаете, что я имею в виду…

— В чем конкретно это выражалось?

— Ну… — Буфетчик вздохнул. — Он прочитал где-то, что марки могут стоить больших денег, и стал их собирать. Потом, конечно, ему объяснили, что редкие марки просто так не найти, и он сразу же охладел к этому делу.

Ай да буфетчик! У Опалина возникло ощущение, что покойный Павел Виноградов раскрывается все новыми и новыми гранями.

— Вы не знаете, как у него обстояло дело с деньгами? — спросил Иван напрямик.

— Неплохо. По крайней мере, лучше, чем у многих. Да, в кордебалете получают немного, но его отец не забывает свою первую семью.

— Может быть, Павел играл в карты, водился с дурными компаниями? — рискнул Опалин. — Вы что-нибудь слышали на этот счет?

— Нет, он всегда водился либо с теми, кто был равен ему, либо с теми, кто стоит выше. — Буфетчик едва заметно усмехнулся. — Он очень осторожный, разумный молодой человек. Никаких крайностей.

— А романы?

Его собеседник кашлянул, словно для того, чтобы скрыть свое смущение.

— Ее зовут Синицына, она тоже из кордебалета. Они встречались какое-то время.

— У нее были другие поклонники?

— Множество, — двусмысленно ответил буфетчик и поглядел Опалину прямо в глаза.

— И… э… у Павла были сложности с кем-нибудь из них?

— Никаких, насколько мне известно. Она не из тех женщин, которых станут ревновать.

Если бы Иван Андреевич прямо сказал, что Синицына спит со всеми подряд, его слова и тогда не звучали бы более уничижительно.

— Скажите, у Виноградова были враги здесь, в театре? — спросил Опалин.

— Враги — нет, но вообще его не слишком любили.

— Почему?

— Не знаю, замечали ли вы, но мальчики, которые растут в женском окружении, становятся злоязычными, как женщины, — меланхолично ответил Иван Андреевич, протирая бокал. — Павел легко мог сказать что-нибудь этакое… ну, сами понимаете. А наши артисты — народ обидчивый…

Теперь стало ясно, почему у чудесного, по словам матери, и безупречного Павлика был только один друг.