Молочные зубы - Зои Стейдж (2019)

Алекс, может, и усердствовал сверх меры, но ему нравилось по любому поводу устраивать торжества. Он накупил книг об иудейских праздниках, которые они чествовали наряду с их собственными версиями христианских дат и его любимыми шведскими, такими как День летнего солнцестояния. У них даже была своя Вальпургиева ночь, которую они отмечали через две недели после. Устроить костер на заднем дворе у них возможности не было, но они ставили медный казан, разводили огонь и распевали песню, приглашая весну. Пекарь из Сюзетты был неважный, но каждый год 4 октября они отмечали Kanel-bullens Dag[20] – День булочек с корицей, которые она пекла по освященному веками рецепту своей свекрови Товы. Возможно, ей следовало баловать близких не только фруктами в шоколаде, орешками или мороженым без содержания молока. В основном они отдавали предпочтение здоровой пище и наверняка обрадовались бы, если бы она научилась печь. Сюзетта и сама любила печенье с шоколадной крошкой.

Вдруг она без труда представила, как в один прекрасный день они могут располнеть, если Алекс станет проводить меньше времени в спортзале, а она не устоит перед соблазном пончиков, кексиков и колечек жареного лука, которые, по иронии судьбы, переваривались значительно легче сырых овощей, пророщенных зерен и другой здоровой пищи. Она давно убедилась, что становиться вегетарианкой ей не стоит; один-единственный апельсин, съеденный зимой с веселым чавканьем, причинил ей нестерпимую боль и заставил вновь пройти медицинское обследование. Именно тогда врачи поняли, какой опасный характер приобрело сужение в ее кишечнике. Порой она боролась с собой, негодующе глядя, как близкие едят приготовленное ею мясо. Есть и ходить в туалет для большинства представлялось чем-то самим собой разумеющимся. Никто не задумывался, что его кишечник делает все не так, запарывая на корню процесс пищеварения. Она не могла сказать Алексу, какой обманутой порой себя чувствовала и как им завидовала. Сюзетта выглядела здоровой и мирилась со своей псевдонормальностью.

Она опять тихонько поднялась наверх и сунула в стиральную машину несколько полотенец, чтобы выстирать их в горячей воде. Звуки стирки, ритмичные встряхивания, вид пены всегда ее успокаивали. Она положила руку на машину и застыла, вбирая в себя ее почти океанские вибрации.

В алькове прачечной ее увидела Ханна, вышедшая из своей комнаты. Она думала, что девочка переоденется во что-нибудь более удобное, легинсы и футболку, которые ей так нравились, однако на ней по-прежнему были юбочка и кардиган, в которых она утром ездила в школу. Дочь подняла на нее глаза с выражением лица, которое, как было известно Сюзетте, означало: «Мне скучно».

– Можешь немного поиграть на улице. День сегодня хороший.

Ханна скривила рожицу, явно взвешивая преимущества подобного предложения, но потом подняла на маму глаза, в которых читалась некоторая надежда на что-то еще.

– Ты знаешь, что я до сих пор на тебя сержусь. За ту фотографию. Хотя должна признать, что выполнила ты ее прекрасно.

В знак согласия Ханна резко кивнула головой.

– Ты умная и способная девочка…

Дочь протянула руку и положила на стиральную машину – в точности как мать. Сюзетта увидела на ее лице вопрос.

– Мне нравится ощущение этих вибраций. В один прекрасный день… Сейчас тебе в это трудно поверить… Мне жаль, если ты боишься, но когда пойдешь в школу…

Девочка злобно рявкнула.

– …все станет намного лучше. Как для нас, так и для тебя.

Ханна визжала и рычала, с каждым мгновением свирепея все больше и больше. Сюзетта с безразличным видом стояла перед ней, не проявляя к ее выходкам видимого интереса.

– Надо было взять с собой телефон и все это снять, а потом предъявить папе лишнее доказательство того, кем ты являешься на самом деле.

Ханна прекратила выть, но вперила в мать ненавидящий взор. Потом дернула головой, двинулась на Сюзетту и как можно шире открыла рот.