Раскаленный добела - Джилл Шелвис

— Единственного и неповторимого. — Его родители сидели бок о бок, Филлис и Рэй Мур, его отец в своей “отставной” одежде из жестких джинсов и кардигана, который его мать, вероятно, настояла, чтобы он носил, его мать в своих модных брюках капри и тщательно выглаженной блузке.

Они всегда казались ему такими счастливыми, такими абсолютно ответственными за свой собственный мир. Настолько, что ему всегда казалось невозможным даже попытаться воспроизвести его.

Так что он не делал. Даже не пытался. Если бы его спросили, он бы сказал, что не нашел своего призвания, но он работал над этим — на диване с закрытыми глазами.

Но это было до того, как жизнь Гриффина начала рушиться, и в кои-то веки его брат был не в состоянии собрать все воедино.

Для Броуди было бы вполне естественно повернуться спиной к неприятностям Гриффина. Легко.

И сделать ошибку.

Очевидно, у него действительно была совесть. Черт возьми.

— Сынок, расскажи нам. — Отец погладил руку матери, ту, что держала его так крепко, что кожа побелела.

— Как он там? Где он сейчас? — слезы навернулись на глаза его матери. — Когда он вернется домой?

Он должен был сделать все правильно — сын, который специализировался на шутках, классный клоун, парень, который никогда не создавал достойных отношений, кроме тех, что были у него с Гриффином.

— Я не могу сказать вам, где он. Я обещал, что не скажу.

— О, Броуди…

— Но я поддерживаю с ним контакт. Он в порядке.

Он надеялся. Боже, надеялся. Через несколько часов он улетал обратно в Сан-Диего и хотел быть там, когда Гриффин вернется поздно вечером или на следующее утро. Не то, чтобы Гриффин хотел видеть его там.

— Ты ничего не можешь нам сказать? Что он там делает? Почему он так долго не появлялся… Броуди, — прошептала мать. — Пожалуйста.

Он посмотрел на них, на своих родителей, которые за последний год постарели больше, чем когда-либо в своей жизни.

— Я действительно не знаю, что он делал все это время, — сказал он. — Просто жил я полагаю. Но мне удалось уговорить его… — он невесело рассмеялся. — Вообще-то я заставил его пойти добровольцем в "Хоуп Интернэшнл". Это благотворительная организация, которая посылает добровольцев, чтобы помочь в любой их специальности.

Мать снова ахнула, прижав руку к груди.

— И он пошел на пожар?

— Да, он занят лесным пожаром в Мексике. Я хочу быть там, когда он вернется.

— О, Боже мой! — Мать тоже встала, притянула его к себе и крепко обняла. — О, Броуди. Ты такой замечательный брат.

Броуди позволил ей обнять себя, а сам крепко зажмурился. Он не был замечательным братом, он никогда не был замечательным братом. Это был Гриффин.

Но позволить ей так думать было… действительно хорошо.

— Я поговорю с ним, постараюсь, чтобы он позвонил тебе.

— Я люблю тебя, Броуди.

Он знал это. Он знал. Но в первый раз ему захотелось оправдать эту любовь.

Много позже, перед тем как уехать из родительского дома в аэропорт, все еще нежась в теплом сиянии “чудесного брата”, он позвонил на свой сотовый.

Он получил голосовое сообщение, которое было изменено.

— Броуди, — раздался голос Гриффина. — Даже не думай оставлять мне сообщение и спрашивать, как у меня дела, потому что я тебе все расскажу. Помнишь тот раз, когда ты залез на дерево перед домом тети Гейл? Ты поскользнулся и упал, но зацепился за ветку на пути вниз, оставив висеть вниз головой, истекая кровью и крича в течение часа, прежде чем кто-то спас вас. Помнишь это, Броуди? Помнишь то чувство? Именно так я и поступаю. Я держусь. Буквально. А теперь уходи. Уходи далеко-далеко.

— Мне очень жаль, — с сожалением произнес Броуди. — Не могу.

* * *