Раскаленный добела - Джилл Шелвис

Только Гриффин знал, что это неправда. Он своими глазами видел, как много она делала для других, чувствовал, как женщина таяла в его объятиях. Линди была чувственной, очень чувственной… и очень жесткой.

Неужели она так рано потеряла свою семью? Быть воспитанной ее, по-видимому, таким же суровым дедушкой? Несмотря на все, что Гриффин потерял в прошлом году, у него был прочный фундамент любви. Он знал о дружбе, семье и доверчивых людях.

Линди, по-видимому, нет.

Он мог бы попытаться дать ей что-то из этого, мог бы быть ее другом, позволить женщине доверять ему. Это не составит труда, она ему очень нравилась. Привязанность была бы легкой, так же как и физические отношения… возможно, они могли бы даже вырасти до большего, намного большего.

Но в данный момент он не доверял собственным эмоциям. Гриффин не знал, были ли его чувства к ней настоящими, или он просто приходил в себя после года эмоционального отключения. Он знал, что хотел ее физически. Боже, он очень сильно ее хотел.

Но это была похоть. Похоть не была близка к любви… и как бы он не смотрел на это, действительно ли он хотел вытащить Линди из скорлупы, заставить ее открыть ему свое сердце, начать что-то серьезное, пока он не узнает, что было в его собственном сердце?

Он не мог, это было слишком несправедливо.

Гриффин проследовал за Линди через таможню, в аэропорту было слишком шумно и суматошно, чтобы разговаривать, хотя женщина, похоже, была не в настроении разговаривать, потому что она не смотрела на него и шла так быстро, что он едва поспевал за ней.

Когда он вышел на улицу, Броуди уже ждал его там, засунув руки в карманы, волосы развевались на ночном ветру. Гриффин вздохнул, когда Броди спросил:

— Как прошел полет?

У Гриффина до сих пор в животе порхали бабочки после приземления, которое, как он подозревал, Линди так грубо выполнила только для того, чтобы увидеть, как он позеленеет. Похоже, он ей нравился зеленым.

Это был единственный раз, когда она была мила с ним, хотя "мила" по отношению к Линди — понятие относительное. Гриффин обернулся, чтобы взглянуть на нее, как раз в тот момент, когда она вышла на улицу с кошачьей корзиной, которую получила на таможне. Она проскользнула мимо него.

— Увидимся, Ас.

Увидимся? Он ждал ее, а она просто собиралась… уйти?

Поскольку она продолжала двигаться вперед, Гриффин понял, что — да.

Заинтересовавшись странным блеском в глазах брата, стоявшего на тротуаре перед терминалом, Броуди подошел ближе.

— Эй. Ты в порядке?

Гриффин прорычал что-то неразборчивое в ответ, наблюдая за тем, как женщина — горячая, соблазнительная маленькая штучка в кожаной куртке-бомбере и с короткими огненно-рыжими волосами — уходила прочь.

— А это кто? — с интересом спросил Броуди.

— Мой пилот. — Голос Гриффина выражал явное разочарование и недоумение — обычные эмоции, когда речь шла о женщинах, по мнению Броуди.

Она могла бы продолжать идти, если бы Гриффин не рванулся вперед, схватив ее за руку, чтобы удержать на месте, и не наклонился, чтобы сказать что-то, что Броуди не смог разобрать.

Женщина высвободилась и зашагала прочь, словно Гриффин так разозлил ее, что она едва могла сдерживаться.

Броуди понимал это чувство, с ним это происходило много раз, но все же… очень интересно.

Молчаливый и задумчивый, Гриффин вернулся к Броуди.

О, да, очень интересно, решил Броуди. Прежде чем приехать сюда, он прошелся по маленькому домику, который его брат снимал целый год, и не обнаружил ни одного личного галстука. Ни номера телефона друга, ни каких-либо свидетельств того, что Гриффин с кем-то общался.

И все же что-то вернуло его в страну живых за последние несколько дней. Несмотря на оглушительную тишину, в глазах брата вспыхнула искра жизни. Конечно, это был вспыльчивый характер, но искра есть искра, и Броуди возьмет то, что сможет получить.

— Твой пилот?

— Да.