Не гаси свет - Бернар Миньер (2016)

«Ему не больше пяти…» — подумал майор. У мальчика были светлые шелковистые волосы, карие — материнские глаза и кукольное личико с не оформившимися до конца чертами.

— Ты меня уложишь, мамочка? — повернулся он к Миле.

— Прошу меня извинить, — сказала та своему гостю, — я на минутку.

Женщина увела сына, и сыщик услышал, как они тихо переговариваются.

Его что-то беспокоило. Память подала знак. Тома кого-то ему напоминал. Лицо, которое он совсем недавно видел — вживе или на фотографии. Мартен напрягся — и понял. Открытие высветило неожиданные перспективы, значения которых он пока оценить не мог.

— Сколько лет вашему сыну? — спросил Сервас, когда хозяйка дома вернулась.

— Пять, — сказала она.

«Две тысячи восьмой год», — быстро подсчитал майор. Болсански смотрела на него и как будто догадывалась, о чем он сейчас думает.

— Вы считаете, что женщина покончила с собой из-за Лео? — спросила она.

— Я в этом уверен. Думаю, были и другие. Не одна, не две, а гораздо больше, учитывая возраст Фонтена… Проблема в том, что осудить одного человека за самоубийство другого нельзя, даже если он виноват в жестоком обращении, а вот за преступление посадить можно — пока не истек срок давности…

Мила кивнула.

— Вы пострадали в две тысячи восьмом году, — не торопясь продолжил сыщик. — Побои и сексуальная агрессия — преступление, срок давности по которому истекает через три года; изнасилование — другое дело, за такое нарушение закона человека можно преследовать десять лет. Вопрос в том, имело ли место преступление…

Он внимательно посмотрел на свою собеседницу. Та выдержала его взгляд и снова кивнула.

— Если вы расскажете, что именно с вами случилось, я пойму, где искать, с какими службами связаться, какие дела изучить… — продолжил майор.

Женщина не отвечала, и Сервас решил не давить, дать ей время обдумать его слова.

— Рассказывать я ничего не стану, — произнесла она и конце концов. — Просто не могу. Это выше моих сил…

— Ясно…

— Вы действительно думаете, что сумеете его прижать?

— Зависит от того, что я раскопаю…

— Но шанс есть?

— Я довольно хорош в своем деле.

Мадемуазель Болсански в третий раз кивнула, выражая согласие с его словами.

— Думаю, да.

— В каком смысле — да? — не понял ее Мартен.

— В том, что вы и вправду неплохи… Я дам вам кое-что, если пообещаете не разглашать полученную информацию.

— Конечно…

Хозяйка встала и вышла из комнаты. Через минуту она вернулась и положила перед ним толстый томик в кожаной обложке, перевязанный лентой. Личный дневник… Почерк очень аккуратный. Дата первой записи…

— Когда вы его вели? — уточнил полицейский.

— В тот год…

— Здесь всё?

— Да.

— После того происшествия вы больше не летали в космос? Вас уволили?

— Дали понять, что я теперь персона нон грата. Заявить об изнасиловании было все равно что совершить изнасилование. Классическая схема: возможно, вы своим поведением дали повод…

Сервас медленно выдохнул:

— Значит, изнасилование имело место?

— Все гораздо сложнее… Там все есть. — Мила кивнула на дневник. — И помните — вы дали слово.

— Могу поклясться еще раз, если хотите.

— Не стоит. А теперь, если позволите, я пойду и прочту сыну историю на ночь.

Мартен встал, сунул дневник под мышку и вдруг улыбнулся:

— Какую историю?

— «Маленького принца».

— «Моя звезда будет для тебя одной из звезд, — процитировал полицейский. — Поэтому ты полюбишь смотреть на них. Все они станут твоими друзьями».

В глазах Болсански мелькнуло веселое удивление.

— Кто отец Тома? — осторожно спросил сыщик.

— Вы догадались, не так ли? — с вызовом бросила женщина. — Мой мальчик похож на него…

— Он отказался признать сына?

Мила кивнула с задержкой в полсекунды.

— Почему? — не удержался Мартен еще от одного вопроса.