Припаркованные вдоль улицы автомобили беспокойно вздрагивали. Раскаты грома напоминали лай разъяренного сторожевого пса. Непрерывные молнии голубым светом озаряли дома. Кое-где уже сорвало крыши.

На противоположной стороне улицы два телеграфных столба навалились один на другой. Ветер нес куски брезента, ведра, доски; все это пролетало на расстоянии вытянутой руки от лица Антуана. Слышались отдаленные сирены пожарных машин, но было непонятно, куда они направляются.

Ветер был такой мощный, что мог отбросить Антуана на другой конец сада и даже дальше. Хорошо бы попробовать ухватиться за что-нибудь надежное. Но, судя по автомобилям и крышам, в подобных обстоятельствах ничего нельзя было считать надежным. Антуан согнулся пополам. Чтобы добраться до другого конца дома, ему пришлось двигаться, поочередно за что-нибудь цепляясь то одной, то другой рукой. Он бросил взгляд на угол стены и едва успел увернуться: вращающийся в воздухе лист железа пролетел в нескольких сантиметрах от его виска. Он встал на коленки, пригнул голову как можно ниже и закрыл ее обеими руками.

В саду упала ель. Десятилетняя. Они посадили ее под Рождество. Фотографии, запечатлевшие семейную церемонию, возникли у него перед глазами: тогда отец еще жил с ними.

Весь город пришел в непрерывное движение, которое заставляло его гнуться, оседать; казалось, его вот-вот вырвет с корнем.

Антуан распрямился и на мгновение ослабил бдительность. Этого оказалось достаточно, чтобы резкий порыв ветра поднял его, протащил около метра и швырнул на землю. Антуан попробовал удержаться, но он сопротивлялся необоримой силе. Он покатился по земле и остановился, лишь ударившись о садовый забор. Он прижался к нему, пригнув голову к коленям. Дыхание у него перехватило.

Антуан пришел в себя. Добраться до двери дома представлялось ему невыполнимой задачей.

Фасад дома Дэме напомнил ему о второй попытке прочесать местность, которая должна была начаться сегодня утром. В этот час добровольцам под руководством пожарных и жандармов уже следовало двигаться по дороге на Сент-Эсташ, но, разумеется, все сидели по домам, не имея возможности пройти даже до угла улицы.

Антуан дополз до изгороди, разделяющей их и соседский сады, и заглянул в щель. Качели валялись на земле. Все остальное было сметено и отброшено к невысокому забору. Все, включая мусорные мешки. Тот, в котором находился труп собаки, был порван. Антуан увидел развороченное и потемневшее тело Улисса, наполовину торчавшее из мешка. Антуан испугался. Он бросился назад. На углу дома опасно раскачивалась параболическая антенна. Если бы не мать, которая наверняка беспокоилась, что он не возвращается, он бы остался здесь, сел бы у стенки и смотрел, как дом разлетается на куски.

В конце концов Антуан улегся на землю, чтобы ветру не за что было ухватиться, и пополз. Ему потребовалось больше четверти часа, чтобы пересечь сад таким способом. Ему удалось обогнуть дом и зайти через маленькую заднюю дверь, которая была защищена немного лучше. В дом Антуан ввалился совершенно измочаленный.

Мать бросилась к нему и прижала к себе. Она едва переводила дух, будто это ей пришлось противостоять буре.

– Боже мой! Как я могла позволить тебе выйти в такую погоду…

Невозможно было даже представить, когда этот катаклизм закончится. Дождь совершенно прекратился. Гроза ушла дальше. Оставался только ветер, который с каждой четвертью часа становился все сильнее и быстрее.