Мертвый город - Камилла Стен (2019)

Я уже собираюсь пинать шкаф ногами, пока тот не развалится, но в итоге мне удается обуздать себя. Он довольно прочный, и я понимаю всю бессмысленность такой затеи. Вместо этого направляюсь к письменному столу и, оттолкнув в сторону стул, сажусь на корточки и начинаю вытаскивать ящики, один за другим.

В первом ничего не нахожу. Он пуст, если не считать ручки и маленькой, незнакомой мне монеты.

Чтобы вытащить второй, приходится постараться. Он подается с трудом, словно этому что-то мешает. И, как оказывается, набит под завязку. В основном старыми картонными папками, коричневыми и шершавыми. Все они полны бумаг и подписаны аккуратным угловатым почерком.

Я беру верхнюю из них.

КРИСТИНА ЛИДМАН.

Я автоматически открываю ее.

Мой взгляд несколько секунд равнодушно скользит по содержимому папки, пальцы перебирают идеально сохранившиеся прямоугольные полароидные снимки.

Потом меня начинает душить истерический смех. Он рвется наружу, и я закрываю рот ладонью, пытаясь подавить его. Смех просачивается сквозь пальцы, и мне даже страшно подумать, что случится, если я уберу руку. Если я выпущу его на волю.

Это наконец произошло.

Передо мной та самая возможность подняться на новый уровень, которую я искала. Действительно пропуск в новую жизнь.

Но я и представить не могла, какую цену мне придется заплатить за нее.

Тогда

Она слышит странный звук издалека.

Он просто ужасен; его будто издает животное, страдающее от невыносимой боли. Душераздирающий глухой рев, который вряд ли может быть исторгнут из человека.

Эльза слышит, откуда он исходит.

Из хижины Биргитты.

Дагни немного сбавила темп и оглядывается вокруг, она вся раскраснелась и тяжело дышит.

– Это началось где-то час назад, – говорит Дагни, как бы отвечая на вопрос, который Эльза так и не успела задать. – Сначала я решила, что у Гиттан один из ее обычных приступов, но потом ей становилось лишь хуже. А когда стало вот так, я подумала, что лучше позвать тебя.

Эльза кивает. У нее пересохло во рту, сердце выбивает барабанную дробь, но она все равно выдавливает из себя:

– Ты правильно поступила. Спасибо.

Дагни никогда не помогала ей с Биргиттой, и даже не заикалась по этому поводу, но Эльза все равно по-настоящему благодарна, что она пришла к ней. Дагни – одна из немногих нормальных людей, еще оставшихся в городе.

Эльза знает, что случилось бы, если б сторонники пастора пришли первыми.

Пожалуй, они уже в пути.

Эльза останавливается перед дверью.

– Биргитта, – кричит она громко.

Бедняжка не отвечает. Рев на время затихает, но вскоре возобновляется с новой силой. Для обычных ритуалов времени нет. Эльза распахивает дверь.

Биргитта лежит, свернувшись калачиком на кровати, с прижатыми к промежности руками, спиной к двери, с закрытым волосами лицом. Сейчас издаваемые ею звуки напоминают скорее жалобный плач. Всё вроде на своих местах. Стол стоит где обычно, стулья каждый со своей стороны от него. Корзинка находится там, где Эльза вчера оставила ее.

Это не приступ. Ничего не разбито. Биргитта, похоже, не злится и не нервничает. Она даже не заметила, что кто-то вошел.

– Биргитта? – зовет Эльза.

Всхлипывания прекращаются, и наступает тишина. Ее подопечной явно страшно.

– Биргитта, я могу подойти? – осторожно спрашивает Эльза. – Это Эльза.

Биргитта не отвечает; она лежит абсолютно неподвижно.

Эльза подходит сбоку, чтобы не испугать ее. Она стоит рядом с Биргиттой минуту или около того. Теперь та снова начинает издавать звуки. Они напоминают тихое рычание. Эльза видит, как Биргитта обхватывает себя руками, как она прижимает голову к груди. В слабом свете, падающем из окна, трудно что-то разглядеть, и Эльза, щурясь, немного подается вперед.

Край свободного коричневого платья Гиттан потемнел. Похоже, она обмочилась.