Мертвый город - Камилла Стен (2019)

Эмми закатывает глаза к небу. Сейчас это зрелище мне неприятно.

– Кончай, Алис, – говорит она медленно, раздраженным тоном. – Завязывай с этой чепухой; ты же видишь, как ей плохо. Мы обе видели ее в доме Гиттан, она же бредила… Возможно, у нее очень высокая температура. Ей надо к врачу. Как можно скорее.

– Не чувствуется, что у нее жар, – возражаю я и с силой сжимаю зубы. Как ни странно, от ее слов мое беспокойство уменьшается. – Она сама говорит, что у нее лишь вывих.

– Вывих так не выглядит, – замечает Эмми.

Не в силах больше сдерживаться, я перехожу в атаку.

– И ты знаешь это наверняка? Само собой, ты же врач, не так ли?

– Даже не будучи врачом, я вижу, что Туне едва может ходить и что ей становится все хуже и хуже! – отвечает Эмми, сжимая руки в маленькие твердые кулачки. Они у нее всегда были крошечные, как и ноги – я никогда не могла позаимствовать у нее обувь.

– Я ей не мать! – говорю. – Ты думаешь, я не разговаривала с ней? Не спрашивала ее? Я неоднократно поднимала этот вопрос, но она настаивает… Как ты предлагаешь мне поступить? Засунуть ее в грузовой отсек одной из машин, запереть там и отвезти насильно?

– Ну, тебе видней, – язвит Эмми. В паузах между словами я слышу их истинный смысл. Порой просто ужасно, когда ты знаешь человека настолько, что в состоянии прочитать его мысли еще до того, как он высказал их.

– На что ты пытаешься намекнуть? – спрашиваю я, чересчур давая волю эмоциям, и сама слышу это.

Эмми поднимается и отряхивает колени. Я не могу позволить ей смотреть на меня сверху вниз и тоже быстро встаю на ноги.

– Ни на что, Алис, – хрипит она в ответ. – Я ни на что не намекаю. Мне просто кажется странным, что Туне дьявольски плохо, а ты, ее подруга, похоже, особенно не беспокоишься на этот счет.

От ее обвинения перехватывает дыхание. Меня волной накрывает злоба.

– Как ты смеешь заявлять, что я не волнуюсь? – выдавливаю я сквозь сжатые зубы. – Что я не беспокоюсь за Туне? Ты не смеешь говорить мне такое.

Эмми приподнимает брови и открывает рот, собираясь ответить, но я перебиваю ее даже раньше, чем она успевает начать. Просто не терпится вылить на нее все накопившееся у меня с тех пор, когда я вновь увидела ее на нашей встрече-собеседовании с ней и Робертом. Когда я заметила новые мелкие морщинки вокруг ее глаз, заметила, что она сильнее стала подкрашивать волосы хной, как изменились хорошо знакомые морщины на ее ушах… Беды и заботы явно не обошли стороной мою бывшую подругу.

– Странно, что ты так беспокоишься за Туне, – говорю. – Насколько мне помнится, прежде тебя не слишком заботило чье-то там самочувствие. Но, пожалуй, ты ведь особо и не волнуешься о ней, верно? Для тебя это скорее шанс дать мне понять, что я бездушная и эгоцентричная и требую слишком многого… Ты, наверное, просто мечтала о такой возможности.

Я слышала о том, что у людей от злобы чернеют глаза, но никогда не видела это раньше. Когда зрачки Эмми резко расширяются, я немного пячусь назад.

Она ничего не говорит. А до меня внезапно доходит, что мы совсем одни. Туне рядом, но она спит в палатке; а даже если и бодрствует, все равно недееспособна. Я один на один с Эмми, она ловкая и мускулистая, с темными от гнева глазами и руками, сжатыми в кулаки…

У меня словно комок застревает в горле; я пытаюсь сглотнуть его, но понимаю, что не могу. Время, кажется, остановилось.

Тишину нарушает крик:

– Эй, как дела?

От неожиданности я чуть не спотыкаюсь. Никогда прежде мне не приносил такого облегчения голос Макса.

– Все хорошо! – хрипло кричу я в ответ и бросаю быстрый взгляд на Эмми. Она проводит пальцами по волосам, и от гримасы ненависти, мгновение назад искажавшей ее лицо, не остается и следа. Только отдельные мышцы на нем еще какое-то время сохраняют напряжение.

– Как вода?