Мертвый город - Камилла Стен (2019)

Роберт смотрит на спящую Эмми, свернувшуюся калачиком под тонким одеялом. Ее лицо во сне выглядит нежнее и моложе. И на удивление хорошо знакомым. Несколько раз, ночуя у нее после затянувшихся вечеринок, я просыпалась первой (кстати, так происходило всегда, поскольку она – сова), а потом лежала и смотрела на нее спящую. Наша дружба была такого рода, какая может возникнуть лишь на коротком промежутке между закатом юности и порогом зрелости, пока ты еще не успел до конца определиться, как близко хочешь подпустить других людей. Тогда мне казалось возможным – даже жизненно необходимым – не просто знать ее, а жертвовать собой ради нее, дышать с ней одним воздухом…

– О’кей, – соглашается Роберт. – Но нам надо убрать в сторону скамью и при этом постараться не разбудить их.

Я встаю и беру скамью за один конец. Затем мы оба пытаемся поднять ее, но получается скверно. У меня не хватает сил удержать мою часть скамьи, и та со страшным шумом грохается на пол.

Я смотрю на Эмми, но она даже не пошевелилась. Макс также остался лежать на своем месте, храпя с присвистом.

Открываю тяжелые двери. Внутрь потоком устремляется свежий воздух; я жадно вдыхаю его, наслаждаясь запахами весеннего утра и не так давно закончившегося дождя. Все окрестности залиты чистым белым светом – такой бывает, пожалуй, лишь в промежутке между началом апреля и началом мая.

Выхожу на лестницу, внимательно глядя, куда ставлю ноги. Снаружи царит полный штиль, ни травинки не шевельнется.

Роберт следует за мной; я слышу, как он закрывает за собой двери. Поворачиваю голову.

– Готово? – Мой голос звучит почти весело.

Но Роберт смотрит не на меня, а куда-то в низ лестницы. Я пытаюсь отследить его взгляд.

Из-за ночных дождей пыль на ступеньках превратилась в глину, уже начавшую подсыхать на утреннем солнышке.

И на ней ясно видны несколько следов.

Мой мозг менее чем за секунду прорабатывает все возможные варианты. Отпечатки достаточно очерченные и, скорее всего, оставлены человеческими ступнями. А могут ли они принадлежать зверю с удлиненной лапой?.. Но нет. Мы не видели никаких животных с тех пор, как оказались в границах города.

Кто-то побывал здесь. В последние несколько часов.

Я смотрю на Роберта. Его лицо абсолютно спокойно. Он обходит меня и спускается вниз по ступенькам, а потом садится на той, где следы, и изучает их вблизи.

– Что это? – слышу я голос Эмми и вздрагиваю. Она, очевидно, спала не очень крепко.

Эмми стоит в дверном проеме прямо позади меня и смотрит на Роберта. Похоже, осознание увиденного занимает у нее несколько больше времени, чем у нас, но когда до нее доходит, она мгновенно бледнеет и, ничего не говоря, тоже спускается вниз по лестнице. Я торопливо оглядываю окрестности. Вокруг нет ничего, кроме пустых домов и покачивающейся растительности, оживающей после ночного дождя, но это зрелище все равно не успокаивает меня. На нас глазеет тысяча пустых окон. Я поворачиваю голову влево и вправо, пытаясь обнаружить хоть какое-то движение, хоть уголком глаза заметить что-то подозрительное, но все тихо и спокойно.

А тем временем Эмми успевает спуститься до конца лестницы и отойти от нее на пару шагов. Садится на корточки возле отпечатка ноги в обуви и наклоняется над ним. Затем вытягивает вперед руку и извлекает из глины что-то маленькое.

– Мел, – говорит она тихо.

– Что?

Я толком не слушаю ее, поскольку лихорадочно шарю взглядом по сторонам. Страх обострил мое зрение до предела.

– Это грязный мел, – уточняет Эмми, поднося его ко мне поближе.

– Он, наверное, застрял в ее подошве, – говорю я. И тут меня осеняет мысль. – Он из школы, – продолжаю я горячо. – Там, на полу в классных комнатах, лежит раздавленный мел.

– По-твоему, это…

Я перебиваю Эмми.

– Если мы вчера слышали в эфире Туне, – говорю я, – то ей требовалось вернуться в школу. Она же потеряла там свою рацию, когда провалилась сквозь лестницу.