Вдребезги - Юлия Резник (2020)

Да-да, именно это. Перевожу дух и расстегиваю рубашку еще на пару пуговиц, будто это они меня душат. Откашливаюсь:

— Тогда что ты хотела обсудить?

Скорее чувствую, чем слышу приближающиеся шаги. Медленно оборачиваюсь. Встречаюсь с такими знакомыми глазами брата. Схлынувшее волнение возвращается с прежней силой. Если родители подключили тяжелую артиллерию в виде Руслана, значит, дело — труба.

— С Олесей все хорошо, — повторяет мама, — но она очень взволнована, так как считает, что может быть беременной. И боится, как это все скажется на малыше.

Отец вновь поворачивается в нашу сторону. И Руслан не сводит с нас с матерью глаз.

— Ты услышал? — интересуется он, когда пауза, повисшая в воздухе, затягивается. А я слышу, да, просто ничего не могу ответить. Будто кто-то накинул мне на горло удавку.

— Чтобы успокоить Олесю, я предложила ей сделать УЗИ. Думаю, ничего плохого не случится, если ты побудешь с ней рядом.

— Сейчас? — сиплю я.

— Ну, конечно, — мама уверенно улыбается и, как будто мне снова пять, поглаживает меня по щеке. — Так ты идешь?

Киваю. Зажмурившись, шагаю в приоткрытую дверь… И наши взгляды с Олесей встречаются. Словно мы настроены друг на друга. В моей голове кружатся миллионы вопросов. Например, почему она не рассказала мне о своих подозрениях, но… я молчу, опасаясь все испортить. Сглатываю, тяжело опускаюсь на край кушетки, так пристально вглядываясь в родное лицо. Ее колени забинтованы, на руке гипс, и один только бог знает, удастся ли избежать операции на бедре, где уже наливается огромная черная гематома. Возможно, оно и лучше было бы — её вскрыть… Но пока даже этот вопрос отходит для меня на второй план. Потому что…

— Ну-ка… Лягте чуток повыше… Разведите ноги.

Я так далек от этого всего, что поначалу не понимаю, зачем на какую-то странную трубку натягивают презерватив. Доходит, лишь когда врач принимается за дело. Олеся чуть сильнее сжимает мою ладонь. Её глаза панически расширены, и я, впервые не зная, как ей помочь, с ума схожу от своего бессилия. А врач, как назло, молчит… Я склоняюсь над моей девочкой. Касаюсь лбом ее лба. И сижу так, кожей впитывая ее дыхание, отчего сковавшая меня паника хоть немного, но отступает. Где-то на заднем плане хлопает дверь.

— Ну, что, родители-бабушки-дедушки… Все верно. Беременность есть. Полина Сергеевна, глянь… Вот здесь ты можешь видеть одного своего внука, а во-о-от тут — второго. Все хорошо. Матка даже не в тонусе, так что волноваться не стоит. А вот с обезболивающими, которые вам выписали, надо что-то решать, их применять нежелательно…

В палате поднимается шум. Мама что-то весело отвечает нашей докторице. Травматолог, который все еще остается с нами, вторит ей что-то в ответ. Кто-то поздравляет нас, кто-то шутит. А я вроде слышу их, и не слышу. Шум доносится до меня смазанный, будто преодолев не один миллион километров, прежде чем достигнуть моей… нашей с Олесей галактики.

— Их, что, двое? — шепчет моя хорошая, слизывая с запекшихся губ слезы, а я, так и не обретя дар речи, киваю. Олеся смеется влажно, немного задушено. Гладит меня по волосам.

— Я же тебя ни за что не уговорю от них избавиться? — говорю я, в общем-то понимая, что не этого любая мамочка ждет, глядя в глаза отцу своих малышей. Почти готовый к презрению, которое за этим последует, но один черт надеющийся, что она не станет… не захочет собой рисковать.

— Ни за что, — шепчет Олеся, улыбаясь… Она ведет себя совсем не так, как я ожидал. Так, словно она все-все про меня знает. И понимает… как никто, понимает меня. — Когда все пройдет успешно, ты поймешь, что оно того стоило.

Может быть. Если прежде не сдохну от волнения. А ведь пульсирующая боль в голове усиливается. Уж не знаю — аневризма это или тромб — в любом случае, ни черта хорошего.