Warm - Панченко Сергей Анатольевич

Здание вокзала сложилось и частично обрушилось на железнодорожные пути. На кирпичах видны были следы черного дыма. Видимо, развалины еще и горели. Запах в этом месте стоял специфический и пугающий. Гордей поспешил покинуть станцию, направившись туда, где находился принимающий терминал Зарянки. Он знал всех его сотрудников, многие из которых прошли через работу в городище. Их судьба волновала его больше всего.

Парка из дубов, сосен, и аккуратно стриженых кустов ирги, за вокзалом не осталось. Одинокий потемневший монумент героям Великой Отечественной сиротливо и чуждо смотрелся на фоне всеобщей разрухи. Все машины, что стояли у вокзала сгорели, после чего заржавели. Тонкий металл на капоте, крыше и багажнике у некоторых уже проржавел насквозь и начал осыпаться.

Гордей в сгущающихся сумерках боялся повстречать человеческие останки. Ему взбрело в голову думать, что не упокоенные души погибших людей с завистью взирают на него, живого и мечтают присоединить его в свои ряды. Не так представлял он себе разрушенный стихией поселок. Он ожидал увидеть что-то более яркое, пусть и в руинах. Но все выглядело одноцветным, серым, печальным и загробным. Его живая плоть выглядела на этом фоне инородно.

На месте терминала Зарянки плескалось озеро, отсвечивающее багровым в закатных оттенках неба. Длинный и широкий разлом протянулся из степи в самый поселок, прорезав разрушенные улицы. Идти по улицам оказалось проблематично из-за больших заболоченных участков. Гордей боялся налететь в них на какие-нибудь сюрпризы. Подумав, что исследовать поселок перед тьмой плохая затея, он вернулся к монументу героям, суеверно решив, что под их сенью он будет защищен от тех, кто бродит здесь по ночам.

На последних минутах перед наступлением тьмы, Гордей успел поужинать набившей оскомину квашеной капустой и микроскопическим куском мяса Гайки, запил водой и решил укладываться ко сну. Едва он перестал производить шум, опустилась давящая могильная тишина. Гордею стало жутко. Он пошарил вокруг себя рукой и нащупал камень или кирпич. Орудие придало ему уверенности, хотя применить его против тех, о ком он думал, вряд ли было возможно.

Гордей попытался уснуть сидя, но быстро отсидел на жестком камне задницу. Встал размяться и увидел вдалеке красное зарево. Вначале он испугался, что это горит Зарянка, но потом вспомнил, что он пришел с противоположной стороны. Зарево колыхалось, еще больше напоминая пожар. Гордей решил, что это может косвенно указывать на то, что огонь принадлежит людям. Самостоятельно разгореться при такой влажности или дождях вряд ли бы получилось.

От мыслей, что рядом могут находиться живые люди, Гордей успокоился и уснул. Проснулся он внезапно, от страха, что спал слишком крепко. Светало. С ним ничего не произошло. Его нехитрый скарб стоял на том же месте, что и с вечера. Следов рядом не было, серой не пахло. Хотя, если принюхаться, иногда ветер приносил легкий запах тухлых яиц.

Отсветов пожара больше не было видно. Рассветные лучи скрыли их. Утренний ветер порывами свистел в вершине монумента.

- Так, сегодняшнюю ночь пережил. Вий не пришел и, слава Богу, - гром расколол небо. - Прости, больше не буду поминать тебя в таком контексте.

Гордей решил оставить поселок на потом. Отсветы огня, которые он видел ночью, интересовали его больше. Утром суеверный страх, испытываемый ночью, показался глупым и несерьезным. При дневном свете разрушенный поселок выглядел обыкновенно, лишившись потустороннего наваждения.

Гордей перекусил и направился в сторону, где видел зарево. Он вышел на улицу, идущую от железнодорожного вокзала. Температура выжгла из нее битум, а дожди смыли верхний слой, оставив только крупную щебенку. Дорогу местами перерезали ручьи, благо большинство из них можно было перепрыгнуть. Гордей шел босиком, наслаждаясь тем, что может идти уверенно.