Окончательный диагноз - Ирина Градова (2010)

– Вы не подумайте, Агния, я и не думаю винить вас в том, что Олег увлекся. Честно говоря, я и его не виню, ведь столько всего произошло между нами, и еще столько предстоит сделать, чтобы наладить наш быт и восстановить отношения! Но я твердо намерена сделать для этого все, даже готова снова попробовать родить. Ведь я еще не слишком стара, как думаете?

– Конечно, нет, – ответила я то, что от меня желали услышать. – В наше время медицина творит чудеса.

– Понимаете, – доверительно приближая ко мне лицо, сказала Марина, – я ведь несколько старше Олега. Не намного, конечно, но это существенно, когда задумываешься о том, чтобы иметь детей. Когда тебе за сорок, есть определенный риск. Раньше я и думать не могла на эту тему – слишком свежи были воспоминания о Дашеньке. Теперь я пересмотрела свое отношение и снова хочу ребенка. Олег с восторгом воспринял мою идею – я даже не ожидала, представляете?!

– Желаю вам всего наилучшего, – сказала я, стараясь выглядеть безразличной. – Но зачем вы меня пригласили и говорите все это?

– Я просто хотела прояснить ситуацию. Вы, похоже, хороший человек, Агния, и мне бы не хотелось, чтобы между нами возникли трения, ведь вы и я теперь будем часто видеться!

К тому времени, как принесли наш заказ, разговор уже увял. Я не знала, что еще сказать Марине, и единственным моим желанием было вскочить и, трусливо поджав хвост, сбежать из бара. Это выглядело бы глупо и несолидно, поэтому я осталась. Если бы не обстоятельства, то я бы даже сказала, что жена Олега произвела на меня приятное впечатление. Мы вполне могли бы подружиться – разумеется, до того, как мы с Олегом…

Тем не менее после беседы с Мариной мне стало немного легче, потому что я поняла, что приняла правильное решение не встречаться с Шиловым и не отвечать на его звонки и сообщения. Если он собирался сказать мне то же самое, что его жена, и извиниться за случившееся, я просто не смогла бы этого вынести. С другой стороны, если бы он попытался убедить меня, что между нами ничего не изменится и я могу оставаться его любовницей, как в свое время было с Робертом, то я просто не желала об этом слышать.

Однако больше всего на меня повлияла исповедь Марины в отношении их с Олегом решения завести ребенка. Оно делало невозможным любое неформальное общение с Шиловым, и я даже радовалась: если бы оставалась надежда, я постоянно боролась бы с желанием повторить то, что произошло между нами, но теперь это казалось совершенно невероятным и диким, а потому на меня снизошли покой и умиротворение. Эта страница моей жизни перевернута, и пора думать о будущем. Ведь я еще не слишком стара, не так ли?

* * *

– Что ж, – заметила Лариска после того, как услышала рассказ о нашем с Робертом разговоре, – во многом он, похоже, прав: ваша пациентка умерла не от того, что ей поставили протез, а от легочной тромбоэмболии.

Она только что поставила мне световые пломбы на передние зубы, и я практически не чувствовала верхней челюсти: сказывалось действие анестезии. Я уже давно собиралась заняться зубами, но все как-то не хватало времени – то одно, то другое… Но сегодня мне просто необходимо было с кем-то поговорить, и старая подруга подходила для этого лучше кого-либо другого.

– Да, – согласилась я, все еще сидя в стоматологическом кресле. – Только вот есть одно «но»: Васильевой поставили вовсе не тот протез, который указан в ее направлении!

– Но ведь Роберт и это объяснил, верно? Он ошибся – с кем не бывает? Вот я, например, однажды… В общем, поставила я одной пациентке пломбу, а у нее на следующий день челюсть так раздуло – ужас! Оказалось, аллергия на состав, представляешь? Пришлось вытаскивать и заменять.

– Но есть небольшая разница: ты не могла знать, что у пациентки будет такая реакция, кроме того, та женщина жива!

– Ну, это мне, считай, повезло, – покачала головой Лариска. – А если бы анафилактический шок? Вот и Роберт мог ошибиться.