Светила - Элеанор Каттон (2015)

– Да говорю ж тебе, Клинч понятия не имел, что в доме есть что-то ценное, – настаивал Фрост. – Он был прямо фраппирован, когда обнаружился этот самый клад.

– Ах, фраппирован, значит?

– Да.

– Это твое словечко или его?

– Его.

– Фраппирован, ишь ты, – еще раз повторил Мэннеринг.

– Что ж, для Нильссена все сложилось лучше некуда. По условиям договора ему причитались десять процентов от общей стоимости движимого имущества, находящегося в доме. Удачный денек ему выпал. Ему перепало четыре сотни фунтов!

Мэннеринг по-прежнему глядел скептически.

– Ну-ну, продолжай, – промолвил он. – Переплавленное золото, говоришь. Итак, золото было переплавлено.

– И вот я пригляделся к нему поближе, – рассказывал Фрост. – Мы всегда составляем краткое описание руды: ну, там, в чешуйках золото или как, прежде чем металл расплавить. Если золото уже переплавлялось, мы все равно следуем заведенному порядку: записываем, как оно выглядело при поступлении. Из соображений… – Фрост замялся: он собирался сказать «безопасности», но особой логики в том не увидел. – Из соображений благоразумия, – неловко докончил он. – Как бы то ни было, я осмотрел бруски, прежде чем Килларни положил их в тигель, и обнаружил, что внизу каждого бруска переплавщик, уж кто бы он ни был, начертал некое слово.

Он умолк.

– Ну же, что за слово? – потребовал Мэннеринг.

– «Аврора», – отозвался Фрост.

– «Аврора».

– Вот именно.

Мэннеринг разом насторожился.

– Но после того бруски, все до единого, снова были переплавлены, – отметил он. – Этот ваш Килларни перелил их в слитки.

Фрост кивнул:

– А затем, в тот же самый день, золото заперли в сейфе, после того как комиссионер получил свою долю и был выплачен налог на имущество.

– То есть никаких свидетельств касательно этой надписи не осталось, – предположил Мэннеринг. – Я правильно понял? Названия больше нет. Оно сгинуло в переплавке.

– Да, так, – подтвердил Фрост. – Но я, безусловно, сделал о том соответствующую официальную запись. Внес описание в свой реестр, я же сказал.

Мэннеринг отставил бокал.

– Ладно, Чарли. Сколько надо, чтобы эта одна страница исчезла – или весь твой реестр, если на то пошло? Во сколько обойдется небольшая небрежность с твоей стороны? Малая толика водицы или, может, огня?

– Я не понимаю, – удивился Фрост.

– Просто ответь на мой вопрос. Ты мог бы сделать так, чтобы эта страница исчезла?

– Мог бы, – отозвался Фрост, – но, понимаешь, я ведь не единственный, кто заметил надпись. Ее Килларни видел. И Мейхью. Видел один из скупщиков, кажется Джек Хармон. Сейчас он в Греймуте. И любой из них мог рассказать о надписи кому угодно еще. Прелюбопытная штука эта надпись. Такую не скоро забудешь.

– Черт! – воскликнул Мэннеринг. И с силой ударил по столу кулаком. – Черт, черт, черт!

– Ничего не понимаю, – повторил Фрост. – О чем вообще все это?

– Чарли, да что с тобой? – взорвался вдруг Мэннеринг. – Тебе понадобилось две треклятых недели, чтобы явиться ко мне насчет этого дела! Чем ты до сих пор занимался, сидел сложа руки? Чем, спрашиваю?

Фрост отпрянул.

– Я пришел к тебе сегодня, потому что подумал, эти сведения, возможно, помогут отыскать мистера Стейнза, – с достоинством произнес он. – Учитывая, что эти деньги со всей очевидностью принадлежат ему, а не Кросби Уэллсу!

– Чушь. Ты мог это сделать две недели назад. И в любой день после того.

– Но я обнаружил связь со Стейнзом только сегодня утром! Откуда мне было знать про «Аврору»? Я не веду учет финансов всех и каждого, равно как и за каждой патентной заявкой не слежу. У меня не было повода…

– Ты получил свою долю прибыли, – перебил его Мэннеринг. Он наставил палец на Фроста. – Ты получил свою прибыль с этого золота.

Фрост вспыхнул:

– Это к делу не относится.

– Так ты получил или не получил свою долю прибыли с состояния Кросби Уэллса?