Светила - Элеанор Каттон (2015)

– Но золото в реке не принадлежит никому, и реке – тем более.

– Ты сам сказал, что золото никак не могло принадлежать Анне!

– Анне – нет, но как насчет прав портного? Что за цель преследовал портной, спрятав такую сумму в складках женского платья?

– Я знать не знаю никакого портного, – горячился А-Цю. – Найдя серебряный пенни, задаемся ли мы вопросом, кто его чеканил? Нет; мы лишь спрашиваем, в чьих руках монета побывала до нас! Я не вор оттого, что подобрал потерянное.

– Потерянное?

– Потерянное, – твердо повторил А-Цю. – На это богатство никто не претендовал. Его украли до меня – и украли после.

– Прощения прошу, – покаялся А-Су. – Я был не прав.

– Шлюха – это не то же, что наложница, – заявил А-Цю, горячась все сильнее: он явно вознамерился оправдаться по всем статьям. – Шлюхе не дано обрести уважение. Шлюхе не дано обрести богатство. И престиж, и выгода – все принадлежит сутенеру, шлюхе – ничего. Да, единственный, кто получает прибыль от ее ремесла, – это мужчина, который стоит за ее спиною, в одной руке кошелек, в другой – пистолет. Я не крал у Анны. Что у нее можно украсть? У нее ровным счетом ничего нет. Это золото никогда ей не принадлежало.

Позади раздался цокот копыт; китайцы обернулись – двое всадников, низко пригнувшись в седле, легким галопом неслись по направлению к Хокитике; оба коня были в пене, а хлысты в руках у наездников так и ходили ходуном, заставляя скакунов мчаться еще быстрее. Китайцы отошли в сторону, уступая дорогу.

– Прощения прошу, – повторил А-Су, когда всадники скрылись из виду. – Я ошибся. Ты не вор, Цю Лун.

Путники зашагали дальше.

– Мистер Стейнз – вот кто настоящий вор, – промолвил златокузнец. – Он украл с умыслом – и без зазрения совести сбежал. Глуп я был, что ему доверился.

– Стейнз заодно с Фрэнсисом Карвером, – проговорил А-Су. – Это доказывают и учетные документы по «Авроре». Это их сотрудничество – уже повод, чтобы усомниться в порядочности Стейнза.

А-Цю искоса глянул на своего спутника.

– Я не знаю этого твоего Фрэнсиса Карвера, – промолвил он. – В жизни не слыхал этого имени вплоть до сегодняшнего дня.

– Он – владелец торгового судна, – произнес А-Су безо всякого выражения. – Я знавал его еще мальчишкой в Гуанчжоу. Он предал мою семью, и я поклялся забрать его жизнь.

– Об этом я уже знаю, – отозвался А-Су. – Мне бы хотелось знать больше.

– То жалостная история.

– Значит, я выслушаю ее с сочувствием. Предательство в отношении моего соотечественника – это предательство в отношении меня.

– За предательство отомщу я сам, – нахмурился А-Су.

– Я лишь имел в виду, что мы должны помогать друг другу, Су Юншэн.

– Почему ты говоришь «должны»?

– Жизнь китайца в этой стране стоит дешево.

– На золотом прииске жизнь вообще дешева.

– Ошибаешься, – возразил А-Цю. – Сегодня ты видел, как человек бил меня, дергал за волосы, оскорблял, угрожал убить, вообще не беспокоясь о последствиях. Потому что никаких последствий и не будет. Все жители Хокитики до единого скорее встанут на сторону Мэннеринга, нежели на мою, а почему? Потому что я китаец, а он – нет. Ты и я должны помогать друг другу, А-Су. Должны. Закон объединился против нас; мы должны иметь средства объединиться против закона.

Таких речей А-Су в жизни не слыхивал; он какое-то время помолчал, осмысливая слова собеседника. А-Цю снял шляпу, похлопал по ней ладонью, вновь водрузил на голову. Где-то в кустах неподалеку голосисто завопил медосос-колокольчик[47], его крик подхватил еще один и еще, и на мгновение деревья вокруг словно ожили и взбурлили песней.