Кукушка - Натали Дэниелс (2020)

Ну конечно, именно на такой женщине он и должен был жениться; в конце концов, это же Даги Томпсон.

Эмма чувствовала себя фантастически пьяной и дерзкой.

– Спасибо, что дал Салли мой номер. Так здорово!

– Рад, что выбралась. Все-таки другой конец города. Найти, кто с ребенком посидит…

Она покачала головой.

– Вообще-то мучаюсь еще с той нашей встречи. Я солгала тебе, сама не знаю почему. Нет, знаю. Я сказала, что моей дочери девять. Что Эбигейл девять. Это ложь. Иногда я так говорю… – Она замялась. Ей не нужна была его жалость, она просто хотела объяснить. – Эбигейл умерла шесть лет назад. Ей было бы девять.

Его лицо вытянулось.

– Прости, Эмма. Я понятия не имел.

– Ну конечно, откуда тебе знать? Просто ты застал меня врасплох, и я… О господи! Джеймс Сторм?!

Даги оглянулся.

– Он самый!

К ним шел большой лысый мужчина.

– Здоро́во, Даги! Как оно?

– Джим! Ты посмотри, кого к нам занесло! – ответил Томпсон, покровительственно обнимая Эмму за плечи.

– Господи! Нет! Эмма Дейвис! Ну и ну! Выглядишь… потрясающе!

Он имел в виду, что она похудела.

– Привет, Джеймс. Я как раз на днях вспоминала вечеринку в доме твоего отца… Кажется, после пробных экзаменов. Помнишь?

– Разумеется. Как и мой старик! Микки Грей заблевал его постель!

Она засмеялась.

– Видел твое имя в газетах. Занимаешься мамочкой-монстром? – в радостном возбуждении спросил Сторм.

– Да, Джеймс.

– Мать твою! – воскликнул он, весь сияя.

– Честно говоря, эта кличка уже достала, – посетовала Эмма. – Все потому, что женщина белая и среднего класса. Таблоиды не стали бы тратить полосы на бедную иммигрантку, у которой лопнуло терпение… А ты чем занимаешься, Джеймс?

– Я-то… Агент по недвижимости.

– Мать твою! – сказала она.

Даги рассмеялся, перехватил официанта и передал ей бокал шампанского естественным жестом, который приличествует мужу. А она взяла, не поблагодарив, – как жена.

Достала сигареты.

– Покурю. На минутку.

На улице было холодно и странно тихо, потому что лег снег, по крайней мере, здесь, в саду, – не много, но достаточно, чтобы понизить шум города на децибел-другой. Несколько снежинок, а может, просто пепел кружился в теплом желтом свете лампочек на дереве. Праздновали где-то в Баттерси, в складском помещении на узкой улице. Эмма была не единственной, кто решил покурить. Отошла подальше и села под деревом за стол с навесом. Тонкие колготки совсем не спасали, металлическая скамья обжигала холодом мягкие безволосые бедра. Эмма чувствовала себя обнаженной во всех смыслах: холод, Конни, Эбигейл… Она никогда не говорила об Эбигейл. Лишь дважды в подробностях обсуждала ее смерть: с Саем и психиатром в первые месяцы после случившегося. Теперь это в прошлом. Эмма невольно думала о Конни, которую против воли заставляют вспоминать, и о том, как щедра она в своей честности.

– Что-то случилось?

Она подняла глаза – рядом сел Даги – и протянула ему сигарету.

– Не курю, – сказал тот, беря сигарету из ее пальцев.

Эмма засмеялась.

– Ну да. Ты у нас крутой!

– Вроде того, – ответил он, затягиваясь и возвращая.

– Всегда любил спорт.

– И люблю. До сих пор занимаюсь.

– Ты был таким способным, Даги… Зачем тебе эта айтишная скукота?

Он засмеялся.

– Не такая уж и скукота. Хотя, конечно, не столь увлекательно, как твоя работа. Тебя не тошнит, что все спрашивают про это дело?

– А что, видно? Я нагрубила?

– Черт, околеть можно! Возьми-ка куртку.

Она позволила накинуть себе на плечи куртку. Их поколение, наверное, последнее, кому свойственна такая галантность.

– Умеешь хранить секреты? – спросила Эмма.

– Конечно.

– Она потрясающая женщина.

– Кто?

– Констанс Мортенсен.

– В самом деле?

– Она мне нравится.

– А разве тебе можно привязываться к пациентам?