Пролетела целая неделя, за которую я, честно говоря, успела вымотаться, как за целый учебный год. И в большинстве своем так тяжело она мне далась только потому, что упрямая девочка Ася не давала выдохнуть и выпустить ситуацию из-под контроля хотя бы на пару минут.

Нет, она не ругалась, не дралась, за исключением эпизода первого дня, но и в жизни класса она не участвовала. И если преподаватели кружков были готовы первые дни терпеть ее отстраненность и отсутствие интереса, списывая на стресс и новую обстановку, то с начала этой недели они уже начинали злиться и выговаривать мне. А я что? Меня она не слышит, как бы я ни пыталась к ней подойти.

Разговоры с Никитой, которому мне все-таки пришлось позвонить, тоже оказались недейственны. А отцу или матери девчонки я пыталась дозвониться, наверное, с сотню раз. И каждый мне отвечал автоответчик. Да кто же они у нее и где вообще? Почему ребенок на полном попечении родственников?

Сегодняшний день стал последней каплей.

То, как Ася рванула из класса, а я за ней на высоченных каблуках, которые зачем-то напялила в лагерь, видел, кажется, весь учительский состав и директор в том числе. Благо, на глаза попалась Оля, которая смилостивилась надо мной и не дала убиться во время погони. А потом и подавно эта проказница уехала с отцом.

Затем поймала на себе недовольный взгляд Игоря Владимировича и ехидный смешок в спину от Ксении, заведующей по лагерю. Кажется, моя карьера закончится, даже не успев начаться.

Домой в свою тихую квартирку захожу уставшая и выжатая, как лимон. Присаживаюсь на тумбу в коридоре и со злостью скидываю каблуки. Голова гудит, ноги болят, а руки трясутся. Очень не понравилась мне реакция директора, как бы не подопнули с разбегу. А я только поверила, что попала в сказку.

Скидываю свой легкий сарафан и иду в душ. Все мышцы в напряжении, словно скованные плохим предчувствием. Пока стою под теплыми струями, из головы не выходит маленькая бандитка с добрыми, потерянными серыми глазами.

Я ведь даже не могу на нее злиться, как другие учителя. Скорее, мне ее жаль. Очень. Хочется чем-то помочь, поддержать, заставить этот упрямый цветочек раскрыться, но она не дает даже близко подойти.

Выхожу из душа и, заварив травяного чая, что остался из привезенных от бабули запасов, усаживаюсь на подоконник у открытого окна и решаюсь еще раз набрать отцу Аси.

Каково же мое удивление, когда буквально после пары гудков я слышу в трубке приятный мужской голос:

— Слушаю? — тихое, предельно деловое, с легкими грудными вибрациями, что немного парализуют и мысли, и действия.

Ну же, Варя, возьми себя в руки.

— Здравствуйте, Владислав Романовский?

Взяла.

Мужчина подтверждает, что я не ошиблась и дозвонилась по адресу, и я начинаю нервничать пуще прежнего. Спасибо мозгу, что представиться не забыл. Вот только начала сам разговор совсем не с той темы, с которой планировала.

Почему-то, услышав голос отца Аси, мне стало неловко от даже потенциальной возможности лезть к мужчине с нравоучениями и лишними вопросами. По голосу и односложным ответам слышно, что он человек серьезный и предельно собранный. Рано, конечно, судить, но мне кажется, и закрытость Аси было от кого взять.

В итоге сама не заметила, как провисела на телефоне с Владиславом Романовским почти час, а мой чай успел остыть.

— В общем, я буду очень рада, если вы с Асей все-таки пойдете в поход, — подвожу итог нашему разговору, только потом сообразив, как двусмысленно это прозвучало.

— Хорошо, — кажется, не придал этому особого значения мужчина. — Спасибо за звонок, Варвара Дмитриевна. И… — небольшая заминка, — я прошу у вас прощения за поведение Аси.

Ну, вот же, Варя! Самый момент, чтобы поднять тему, ради которой набрала его номер.

Но официально заявляю, что Варя — трусиха.

— До встречи, Владислав Станиславович, — улыбаюсь и киваю куда-то в пустоту, а услышав в трубке: