Одиночка - Виктор Гавура (2021)

«Интересно, думают ли они хоть о чем-нибудь? ‒ задавался вопросом Павел, устало слушая их болтовню. ‒ Вряд ли. Скорее всего, не думают ни о чем, фонтанируют обо всем, что ни взбредет в голову».

Вдруг ветер ударил в окно зарядом града, свинцовой дробью простучав по стеклам, и всех будто разбудило, началось всеобщее шевеление, кашель и сморкание. У стола под пальмой освободился стул и несколько старух наперегонки ринулись к нему. Одна из них прискакала первой, с лету плюхнулась на стул, но промахнулась, свалила стул и приземлилась на «пятую точку». Участвующие в забеге и болельщики ехидно захихикали. Этот живой пример наглядно показал, что в каждом несчастии ближнего всегда есть нечто веселящее посторонний глаз. Все это конечно занимательно, и в то же время, противно. Но таковы подло-пакостные свойства человеческого естества, и никуда от них не денешься вплоть до сего дня.

Среди столпившихся в очереди пенсионеров на самокате каталась девочка лет шести с проволочным приспособлением для выравнивания зубов. Разинув рот, она на кого-то засмотрелась и врезалась в детскую коляску. Мама младенца от неожиданности уронила бутылку с соской, и она разбилась. Мамочка младенца, дауна с задумчивым монголоидным лицом, сцепилась с бабушкой девочки, злой, как черт, старой образиной. Мать малютки дауна, оказалась оторвой под стать чертовой бабушки, их вопли стремительно набирали пронзительность. Началась дикая грызня, сопровождающаяся сердечными пожеланиями, мордоплюйством и поползновениями к рукоприкладству.

«Не устаешь изумляться многообразию проявлений человеческой натуры» ‒ подумал Павел, с безопасного расстояния наблюдая за битвой титанов.

Когда мать дауна замахнулась на бабушку своим младенчиком, а та, завывая, протянула к ней руки и словно когтями норовила вцепиться ей в лицо, в сберкассу вошла разодетая в пух и перья ярко-рыжая дама в канареечной шубе и в красных сапогах. Вместо выщипанных бровей, у нее высоко на лбу были нарисованы две черные дуги, что придавало ей вызывающе изумленный вид. Следом за собой она втащила на поводке, упирающегося спаниеля с печальными человечьими глазами.

На спаниеля начал лаять карликовый пинчер, которого держал на руках какой-то «пенс» с характерной еврейской внешностью: вывернутые семитские губы, глаза навыкат, и конечно же, нос. Глазки у малютки пинчера тоже были неестественно выпучены, его голенькое тельце дрожало от ярости, и тявкал он с таким остервенением, как будто собирался всех здесь растерзать. От этого визга и лая у спаниеля случился шок, и он нагадил на пол прямо перед входом. Вся очередь во главе с заведующей сберкассой, которая вдруг выскочила ниоткуда, как черт из табакерки, набросились на хозяйку спаниеля, а та, с завидным самообладанием заявила:

‒ Ничего страшного, с каждым может случиться… Сейчас я все уберу, только пойду куплю веник и совок, ‒ и воспользовавшись всеобщим замешательством от сказанного, удрала, утащив на поводке виновника торжества.

Тем временем в сберкассу величавой поступью взошел преисполненный чувства собственной значимости начальственного вида мужчина. Шествовал он с такой нарочитой торжественностью, словно это был не человек, а памятник самому себе, сошедший с пьедестала. Во всех его царственных движениях видна была особа, которая и минуты представить себя не может без своры прихвостней. Весь его облик, от кончика задранного носа, до брезгливо оттопыренной губы, источал надменное высокомерие.

Не иначе, как сюда пожаловал переодетый в цивильное генерал либо нелегкая притащила законно избранного депутата Верховного совета. Поскользнувшись на дерьме, «законноизбранный» едва не упал и к всеобщей потехе, высоко подбрасывая ноги, сплясал уморительный канкан самым что ни есть простонародным образом. Разгорячившись от проделанных телодвижений, он принялся визгливо выкрикивать:

‒ Что за черт?! У вас тут везде говно!