Одиночка - Виктор Гавура (2021)

– А, кто вам нужен? – после некоторого раздумья, отозвался Павел.

– Ну… Кто-нибудь! – нашелся скрипучий.

– Это я, – ответил Павел и тут же почувствовал рядом с собой чье-то присутствие, словно чей-то зловещий взгляд остановился на нем.

– Ну, здравствуй, сволочь! Теперь держись! – злорадно сказал звонивший и дал отбой.

«Метка предъявлена», ‒ с ощущением освобождения из паутины непонятности, подумал Павел. Телефон тут же зазвонил снова. Павел даже не успел придумать, как отбрить хама, снял трубку и услышал знакомый голос.

‒ Паша́, узнал? Это я, Зябкина! Где пропал? Телефон, зачем отключил? Твои пациенты тебя обыскались, а Поганевич всем объявил, что ты умер. Но я-то знаю, что ты живее всех живых. Забыл, что ли?.. Сегодня Старый Новый год! Приходи ко мне, соберутся все наши, попьем что-нибудь «покрепче воды», отвяжемся. Прейдешь?

Павла удивил этот звонок, он полагал, что о нем все давно забыли. Забвение ‒ крест одиночек, они с ним быстро смиряются.

‒ Да! Конечно, приду, ‒ с радостью согласился он, ‒ Спасибо за приглашение! Скажи… ‒ но в трубке звучали лишь частые гудки.

Приключение находит тебя, когда ты этого не ждешь. Желание Павла, чтобы что-то произошло, исполнилось. Хотя он вряд ли имел в виду нечто подобное. Следует бояться исполнения некоторых своих желаний. Обычное дело, самый редкий вид дружбы, ‒ дружба с собственной головой. Но, если думать о последствиях, прежде, чем что-либо сделать, никто бы ничего не делал. И черт с ним, со всем. С якоря сниматься, по местам стоять!

И он отправился в море жизни, ‒ без руля и ветрил.

* * *

Павел долго выбирал костюм.

Затем тщательно подбирал в тон костюму прочие атрибуты одежды от сорочки и галстука, до шелковых носков со своими вензелями. Павел умел блеснуть изысканным туалетом, но не в этот раз. Просто, была необходимость прилично выглядеть. Он остановил свой выбор на костюме цвета слегка поблекшего от времени гобелена и темно-зеленом жилете с небольшими светло-зелеными шалевыми лацканами. Он тщательно завязал галстук с изумрудным сюрреалистическим рисунком на каштановом муаре. Свободно повязанный узел придал ему неотразимую элегантность. Поправляя узел галстука, он с удивлением отметил, что у него дрожат руки. Оглядев себя в зеркале, Павел только теперь заметил, как исхудал за время своего растительного существования. Костюм висел на нем, как мешок на колу, даже ворот сорочки стал велик, из него торчала до неприличия тонкая шея.

Идти в гости голодному было моветоном. Громкое урчание в животе плохо сочетается с костюмом за тысячу долларов. Необходимо было принять хоть какую-то пищу. Белая пещера холодильника зияла стерильной пустотой. Неуверенность и страх перед окружающим миром, порожденные днями затворничества, мешали выйти из дома. Трудно было ступить за круг привычных вещей, но он пересилил себя и вышел на улицу. Перед подъездом у распотрошенного бомжами мусорного контейнера рылась в отбросах бездомная собака.

От сухого морозного воздуха с непривычки покалывало лицо. По свинцовому асфальту змеилась поземка. Знобящий ветер пробирал до костей, подгоняя, толкал в спину и Павел шел все быстрее. И впрямь, ветер со снегом лучшее средство для омоложения, сбавляет добрый десяток лет, подумал он на ходу. День катился к вечеру. Изморозь, не похожая ни на дождь, ни на снег, поблескивая, мерцала в лучах заходящего солнца. У согнувшейся подле обочины ивы поникли обледеневшие тонкие зеленые ветви. От них веяло смертным унынием.

Павел подошел к стоявшим кружком школьникам. Они что-то серьезно обсуждали, склонившись над замерзшим воробьем. Из-за одинаковых рюкзаков за спинами, они казались горбатыми карликами.

– Смотри, не шевелится. Наверно, умер… – донесся до Павла испуганный детский голос.

– Ничего страшного. Скоро их можно будет клонировать и можно будет сделать такого же, – бодро заверил его другой, умудренный опытом карла.