Через пять лет - Ребекка Серл (2022)

Однажды я уже сталкивалась с психотерапевтом. После смерти брата. Пятнадцать лет назад, в 1:37 ночи, в нашем доме появились полицейские и сообщили, что мой брат погиб. Вождение в нетрезвом виде. Роковая случайность. Нет, не он вел машину. Он был на пассажирском сиденье. Страшный крик матери до сих пор звенит у меня в ушах.

Психотерапевт вынуждал меня вспоминать о брате и нашей с ним дружбе и даже рисовать картины аварии, какими они виделись моему воображению. Мне, двенадцатилетней, все это казалось несусветной чушью. Я ходила к нему месяц, может, чуть дольше. Я давно выкинула его из головы, и единственное, что помню, – это как после сеансов мы с мамой останавливались у лотка мороженщика, словно я была семилетним ребенком, а не почти тринадцатилетним подростком. Мороженого мне обычно не хотелось, но я тем не менее заказывала два мятных шарика с шоколадной крошкой. Я чувствовала, что должна подыграть маме. И я ей подыгрывала. И подыгрываю до сих пор.

– Мне приснился диковинный сон. То есть я хочу сказать, со мной произошло нечто невероятное.

Доктор кивнула. Шелка заколыхались.

– Вы хотите поговорить об этом?

Да, хочу. Я рассказала о помолвке, о том, что выпила слишком много шампанского, заснула и проснулась в 2025 году в странной квартире с мужчиной, которого прежде не встречала. О том, что я переспала с ним, я умолчала.

Выслушав мою исповедь, доктор Кристина долго не отводила от меня изучающих глаз. У меня даже мурашки по спине побежали.

– Опишите своего жениха, – попросила она.

Я успокоилась. Смекнула, к чему она клонит. К тому, что я сомневаюсь в Дэвиде и мое подсознание пришло мне на выручку, создав альтернативную реальность, в которой надо мной не висел бы дамоклов меч предстоящего супружества.

– Он чудесен, – запротестовала я. – Мы вместе уже более двух лет. Он амбициозен, знает, чего хочет от жизни, и очень добр. Мы слеплены с ним из одного теста.

– Изумительно, – улыбнулась доктор Кристина. – Какой, по вашему мнению, была бы его реакция на произошедшее с вами?

Дэвиду о своих переживаниях я не обмолвилась ни словом. По вполне понятным причинам. Ну, призналась бы я ему, и что дальше? Он бы решил, что я помешалась, и был бы прав.

– Он сказал бы, что это просто сон и что я слишком переволновалась из-за собеседования.

– Значит, это был просто сон?

– Да мне-то откуда знать? Это я у вас хотела спросить.

– Мне кажется, – откинулась в кресле доктор, – вы отчаянно не желаете признавать, что это был сон, и в то же время испытанное вами не дает вам покоя, так как вы не понимаете его смысла.

– И что же, по-вашему, я испытала?

Мне было искренне любопытно, к чему она ведет.

– Я назвала бы это предчувствием. Предостережением. Психосоматическим расстройством.

– То есть, как ни крути, сном?

Она рассмеялась. Очень мелодично, лаская слух. Вновь затрепетали шелка.

– Ну, порой случаются совершенно необъяснимые явления.

– Какие, например?

Она молча уставилась на меня. Наше время истекло.

После сеанса я почувствовала странное облегчение. У меня словно открылись глаза, и я наконец-то увидела все приключившееся со мной в истинном свете: я помешалась. Ну и ладно. Теперь груз ответственности за мой причудливый сон лежит на плечах моего терапевта. А я умываю руки. Пусть доктор Кристина ломает голову над безумием моих грез точно так же, как она ломает голову над чудачествами разведенных супругов, сексуально несовместимых пар и маменькиных сынков. И на четыре с половиной года я позабыла к ней дорогу.

Глава шестая

Июнь. Суббота. Я собираюсь позавтракать с Беллой. Поверить не могу, что мы не виделись почти два месяца! Мы еще ни разу не расставались так надолго, даже в 2015 году, когда Белла целых полтора месяца безвылазно проторчала в лондонском Ноттинг-Хилле, рисуя картины.