Неразгаданное сердце - Картленд Барбара

— Моя дорогая! — запричитала она. — Ты затеяла рискованную игру с сердцем! Ты слишком многого просишь — наверное, даже больше того, чем сама понимаешь. Все, чем сегодня является твой муж, неотъемлемо от общества, которое вырастило и воспитало его. С самого раннего детства в нем зародилось сознание, что он сам — одно звено в длинной цепи Риллов, уходящей далеко в историю. Его учили, что все его предки жертвовали чем-то ради правого дела. Они отправлялись воевать, хотя могли бы отсидеться у себя дома; они заключали браки, чтобы расширить свои владения. Они внимательно следили, чтобы род не угасал и любой, кто нарушал строгие правила, которые они сами установили, считался не только дурным или порочным человеком, но и предателем всего, что для них свято.

— Я все это знаю, — страстно заявила Вирджиния. — Ты думаешь, я не читала об этом на каждой странице их семейного архива? Я видела это по лицам предков Себастьяна, смотрящих на меня с портретов в картинной галерее и на лестнице. Возможно, ты права! Возможно, семья для Себастьяна — самое главное на свете.

Все последующие дни тетя Элла Мэй видела, как глубоко страдает Вирджиния. Она едва прикасалась к пище, и тетя частенько замечала, как ее племянница допоздна бродит по своей комнате или спускается на рассвете вниз, садится в кресло-качалку на веранде и глядит без устали на раскинувшийся за садом и полями лес. Казалось, только в лесу, под прохладными, зелеными ветвями, служившими защитой от полуденного солнца, Вирджиния находила хоть какое-то успокоение, и тетя Элла Мэй догадалась, что лес немного напоминает ей Англию.

А сейчас, глядя, как Вирджиния бродит по саду, тетя Элла Мэй отметила про себя, что она стала еще тоньше с тех пор, как вернулась. Тете уже начал мерещиться тот образ девушки, которая лежала на ферме месяц за месяцем, ни жива, ни мертва, в каком-то призрачном мире, принадлежавшем только ей одной.

— Пропади он пропадом! — снова повторила тетя Элла Мэй и вернулась на кухню. Она взяла в руки скалку и хотела продолжить свое занятие, когда услышала, что по дороге едет повозка с лошадьми. Выглянув в окно, она увидела карету, запряженную двумя лошадьми, которая мчалась во весь опор, поднимая клубы пыли.

Тетя Элла Мэй поспешно сняла фартук и машинально пригладила волосы, губы ее были плотно сжаты, а в глазах появилась настороженность. Потом она пошла к двери и распахнула ее как раз в тот момент, когда из кареты вышел герцог.

Он взглянул на тетю Эллу Мэй как-то неуверенно, будто сомневался, что это она и есть. Затем он улыбнулся и протянул ей руку.

— Мы давно с вами не виделись, — сказал он.

— Как поживаете? — церемонно осведомилась тетя Элла Мэй. — Входите, пожалуйста.

Она провела его через прохладную переднюю в гостиную с бревенчатыми стенами, с большим открытым очагом, где зимой жгли целые бревна, удобными диванами и огромными, в рост человека, креслами.

— Садитесь, пожалуйста, — сказала тетя Элла Мэй. — Могу ли я предложить вам что-нибудь прохладительное?

— Спасибо, я ничего не хочу, — ответил герцог, — только поговорить с вами.

Он произносил слова почти с нетерпением, как будто не хотел терять время, и тетя Элла Мэй, усаживаясь напротив, внимательно посмотрела на него. «Он поразительно молод, — подумала она, — но чересчур худой и измотанный». У нее создалось впечатление, что перед ней человек, который довел себя до крайнего состояния.

— Думаю, вы удивлены моему появлению, — начал герцог. — Мне бы следовало заранее сообщить о своем приезде, но я уехал из Англии очень поспешно.

— Вы всегда здесь желанный гость, — тихо сказала тетя Элла Мэй.