Ловушка для птиц - Виктория Платова (2018)

В любом другом случае обстоятельный Брагин обязательно предался бы размышлениям о Ханбунче. Странное имя (склоняется ли оно или незыблемо, как свая, вбитая в землю?); странный говор, странные занятия; что вообще делает Ханбунча в тату-салоне в центре Питера? Не просто же так стоит он за конторкой, марая бумагу?..

В любом другом случае – да. Но в этом он немедленно забыл и о Ханбунче, и о парне в кресле: теперь все внимание Брагина было приковано к Нике Селейро. Никогда еще за свою – почти сорокалетнюю – жизнь он не видел такой… такого человеческого существа.

Ника Селейро была совершенна.

При этом почти невозможно было понять, что это за совершенство – мужское (вернее – юношеское) или женское. Или совершенство машины, где каждый сантиметр тела высчитан в полном соответствии с золотым сечением. В миндалевидных глазах Ники плескалась нестерпимая, ничем не замутненная синева, на четко очерченных губах блуждала усмешка, а подбородок делила надвое едва заметная ямочка. Нисколько не портившая Нику-девушку и придающая дополнительное очарование Нике-юноше.

Андрогин, вот как называются такие люди.

Ника была типичным андрогином, или выдающимся андрогином, намба ван в своем классе. Какая тут к чертям Вероника Альбертовна Шорникова 1989 года рождения? На кой ляд вообще сверхлюдям паспорта? Примерно об этом думал Брагин, пожирая глазами лицо Ники Селейро. А еще о том, что отмени она аватарки с собаками и полярниками и пристегни вместо них свое собственное лицо – количество подписчиков не то что утроилось бы – удесятерилось. И счет пошел бы на миллионы, и сам Брагин подписался бы. В первых рядах. Специально завел бы себе аккаунт – и подписался.

Была еще одна особенность – татуировки.

То, что следователь издали ошибочно принял за блузку, при ближайшем рассмотрении оказалось татуировками. А вся одежда на Нике Селейро состояла из джинсов и кожаной жилетки. И уже из-под жилетки выскальзывали все эти птицы, цветы, листья, водопады и клинки. И иероглифы, и арабская вязь, и скандинавские руны. Татуировки покрывали руки Селейро и часть шеи – с правой стороны. И часть лица – тоже с правой. Оттого и казалось, что Ника Селейро – охотник, сидящий в засаде. Или львица, сидящая в засаде. А само лицо – ловушка.

Не стоит ему доверять.

– …Насмотрелись? – спросила Ника Селейро, коротко улыбнувшись.

– Эм-м…

– У вас пять минут. Потом я вернусь к клиенту. Его время уже оплачено. В отличие от вашего.

Что ж, условия здесь диктует она. И Брагину придется играть по ее правилам.

– Хорошо. Постараюсь уложиться. Меня зовут Брагин Сергей Валентинович. Я следователь…

– Давайте этим и обойдемся.

– Не хотите взглянуть на удостоверение?

– Я в них не разбираюсь. Что вас интересует?

Никаких эмоций – ни любопытства, ни страха, ни настороженности. И лишь синева глаз стала еще бестрепетнее, еще нестерпимее.

Завороженный татуированной волной, омывающей лоб и правую бровь Ники Селейро, Брагин достал из папки фотографию карпов кои и протянул их девушке.

– Ваша работа?

– Моя, – едва скользнув взглядом по снимку, сказала она.

– Меня интересует девушка, которой вы сделали эту татуировку. Расскажите о ней.

– А это была девушка? – Волна над бровью приподнялась.

– Вы не помните?

– Я помню татуировку. Этого достаточно.

– Ну, хорошо. – Брагин попытался зайти с другого конца. – Обстоятельства, при которых вы делали это тату… Они сохранились в памяти?

– Ничего такого, что заслуживает внимания. Иначе бы я запомнила.

– Вы же понимаете, я пришел не просто так.

– Никто не приходит сюда просто так.

Серфер из тебя неважный, Валентиныч, – подумал Брагин, того и гляди волна накроет с головой, утопив надежду хоть немного продвинуться в деле Неизвестной из автобуса.

– Эта девушка убита, Ника. Зарезана в автобусе несколько дней назад.