Ну, конечно, это была не Элка. Хотя внешнее сходство поражало. И теперь, глядя на Дарью Ратманову, Брагин вдруг подумал: а как он вообще мог влюбиться в Элку? Ну да. Славная мордашка, ямочки на щеках, пухлые губы, вьющиеся волосы и умопомрачительная фигура – от Элки Гусаровой за версту веяло какой-то наивной и при этом – совершенно деморализующей сексуальностью. Или это Брагин был так наивен?

Одно не исключает другого.

Воздушно-капельная Элка отлично знала, чего хочет: как о страшном сне забыть о Гепатитах, удачно выйти замуж, желательно – за иностранца, желательно – состоятельного, а за неимением иностранца и русский сойдет. Но к изначально пораженному в правах русскому и требования предъявлялись несколько другие. Не просто состоятельный, а олигарх. Или банкир, или управленец высшего звена; в конце концов, и ямочки, и кудряшки стоят денег, не говоря уже об умопомрачительной фигуре. В результате всё у Элки Гусаровой получилось – и заграница, и муж-итальянец. Не будь его, нашелся бы и банкир, так что Брагину с его Бармалеевой, неработающей голландкой и предложением руки и сердца ничего особо не светило. Сергей Валентинович по тем временам мог предложить ей только город получше и квартиру получше, но отнюдь не кардинально лучшую жизнь. А тяга Элки к этой лучшей жизни была всепоглощающей, и из капкана, куда загнали ее обстоятельства, она вырывалась отчаянно. Могла бы и лапу себе отгрызть в свободолюбивом порыве, как какое-нибудь животное вроде лисицы.

Дарья Ратманова была свободна по определению. И ей совершенно не нужно было вытравливать из себя Гепатиты или остров Диксон, или Саратов с Энгельсом. Остров Диксон даже предпочтительнее, чем все остальное, – такой себе факт биографии. Простуженной, хрипловатой. Настоящей, а не подсмотренной в интернете, на сайте «Проза.ру». И ямочка у Дарьи была одна – против двух Элкиных: на правой щеке. А глаза – теплые, светло-карие, с янтарными точками. Цвет же Элкиных глаз Брагин позабыл напрочь.

Как оказалось.

Дарья Ратманова сняла полупальто, неуловимо похожее на морской бушлат, и бросила его на подоконник (Брагин и Грунюшкин сидели за столом возле широкого и низкого окна). Туда же полетел простенький тканевый рюкзак. А потом девушка устроилась напротив Брагина и принялась бесцеремонно разглядывать его.

– Кофе здесь варят по-турецки. На песке. Аутентично, но ждать придется минут двадцать. – Грунюшкин слово в слово повторил фразу, сказанную Брагину. – И есть чай. Тоже аутентично, только быстрее.

– Тогда кофе.

Дарья улыбнулась, и Брагин снова увидел одинокую ямочку у нее на щеке.

И понял, что пропал. В одну секунду.

Это не было уколом в сердце, это вообще никак не касалось сердца, хотя Брагин предпочел бы, чтобы касалось. И правда, почему не вытащить этот несчастный орган на свет божий? А потом призвать дюжину хороших футболистов во главе с Месси и Криштиану Роналду, и чтобы Серхио Рамос в защите, а Буффон на воротах. И пусть пинают брагинское сердце бутсами и гонят его в штрафную площадку, раз за разом создавая голевые моменты.

А Буффон молодец, как ни крути, – вытаскивает самые безнадежные сердца.

Интересно, любит ли Дарья Ратманова футбол? Хотя бы в формате мундиаля? Брагин цепляется за эту нехитрую мысль, за этот вопрос, который никогда не задаст. Лишь бы не думать о бетонной плите, обрушившейся на него.

Так и есть.

Это не укол в сердце, это – бетонная плита.

Его давнее чувство к Элке Гусаровой, вспыхнувшее, как лесной июльский пожар в Калифорнии (при всей его безнадежности), не было таким уж безнадежным.

Оно было правильным.

Тогда молодой парень Сергей Брагин взял и влюбился в юную красотку Элку, потому что парни всегда влюбляются в девушек. И страшно хотел затащить ее в постель, потому что все парни этого хотят. И хотел жениться на ней, такое тоже случается – и весьма часто. Ничто не стояло между ними, никаких отягчающих обстоятельств.

Сколько лет Дарье Ратмановой?