Сестры - Бернар Миньер (2020)

Сквозь маленькое окошко, выходящее в зал, слышалось, как кто-то прокашлялся, прочищая горло, потом раздалось еще покашливание, два-три коротких смешка, а потом наступила благоговейная тишина, как в крипте, куда молодежь явилась в поисках просветления, чтобы пасть ниц перед великими служителями седьмого искусства. Мартен наблюдал, как работает киномеханик и как пляшут пылинки в луче света от проектора. А внизу, на экране, Йохан, маленький мальчик, произносил первую фразу фильма: «А что это означает?»

Люк Роллен пробрался к нему, согнувшись, как спелеолог в пещере.

– До следующей бобины еще двадцать минут.

И первым полез вниз по крутой лесенке.

* * *

Люк Роллен ухватился за сигарету, как утопающий за спасательный круг. Теперь глаза у него были не только покрасневшие, а еще и на мокром месте.

– Амбра… – проговорил он, – я даже и подумать не мог, что когда-нибудь такая девушка, как она, обратит на меня внимание…

Парень затянулся сигаретой и выбросил ее в сточный желоб. У него за спиной висела афиша: «Скоро: “Заводной апельсин”, история юноши, который больше всего интересовался сверхнасилием и Бетховеном».

– Мы дружили давно, и она знала, какие чувства я к ней питаю, но я никогда, никогда не думал, что это перерастет во что-нибудь иное…

Сервас хранил молчание.

– Тот день, когда она меня поцеловала, был самым счастливым в моей жизни.

Эту фразу Люк Роллен произнес с невольной дрожью в голосе. За долю секунды Сервас вспомнил их первый поцелуй с Александрой. В баре. Вспомнил горьковато-сладкий вкус джин-тоника. Поцелуй получился очень сдержанным, словно Александра зондировала почву. Обмен флюидами был минимален, но зато сразу родилась уверенность, что это не последний раз… А потом мысли его устремились к Марианне, к женщине, которая его любила и предала. Она вкладывала в свои поцелуи столько же пыла и страсти, сколько в любой другой момент акта любви. Их поцелуи были ненасытными и жадными, какими-то чрезмерными и даже алчными.

Мартен оглядел парня. Тот еще не вышел из подросткового возраста, с его робостью, со щеками, покрытыми красными прыщиками и напоминавшими поле военных действий.

– Мы были вместе целых тринадцать недель. Сегодня я спрашиваю себя, почему так долго. Ведь мы абсолютно не были созданы друг для друга, Амбра и я…

– Почему? – спросил Сервас, хотя это было и так очевидно.

И правда, Люк Роллен не имел ничего общего с «плохими мальчиками»; он даже не был просто смазливым парнем или очаровательным малышом, который умеет насмешить или преподнести комплимент с изрядной дозой юмора и насмешки. Он был прозрачен, невидим… Даже его слишком густая шевелюра и мятые джинсы вообще ни на что не смахивали. Он был воплощенным пугалом для девчонок: от такого сбежишь, даже если окажешься с ним один на один на необитаемом острове…

– Амбра, – говорил Люк, – была девушкой, на которую оборачивались все парни, и каждый мечтал затащить ее к себе в комнату. О ней грезили все мои приятели, когда мы появлялись с ней вместе. В их глазах я видел один и тот же вопрос: как мне это удалось? А парни в баре следили за ней тяжелым взглядом и наверняка думали, что уж если такой лузер, как я… то у них уж точно есть шанс…

Сервасу на ум пришли слова Карен Вермеер: Амбра коллекционировала парней… словно рекорд стремилась побить…

– Само собой, она могла бы получить любого, только захоти… Но тогда почему предпочла такого, как я?.. Понимаете, я не настолько глуп, чтобы возомнить себя секс-символом или одним из тех парней, которым стоит пошутить – и все умирают со смеху. Мои шутки обычно вызывают лишь вежливые полуулыбки. А уж если я расхохочусь, то, говорят, мой смех похож на крик осла. Но тогда почему такая девчонка, как Амбра, обратила внимание на такого дебила, как я, как по-вашему?

Сервас и рад был бы что-нибудь ответить, но не нашел слов.