Сестры - Бернар Миньер (2020)

Сервас оглядел шеренгу выкрашенных в зеленый цвет почтовых ящиков. Все ярлычки с именами были сорваны, кроме одного, написанного синими чернилами: МАНДЕЛЬ. Мартен приподнял клапан: в ящике лежали рекламные проспекты. Они с Венсаном переглянулись. Потом оглядели деревянную лестницу, такую же шаткую и обветшалую, как и весь дом.

– Я очень удивлюсь, если тут обнаружится лифт, – заметил Эсперандье.

Ступеньки скрипели и стонали, а железные перила так шатались, что полицейские изо всех сил старались на них не опираться. Добравшись до последней площадки под самой крышей, Сервас осмотрел единственную дверь. Замок и засов. Ни глазка, ни звонка. Мартен приложил к двери ухо, услышал приглушенное бормотание телевизора и посмотрел на часы. Было десять сорок пять. Он постучал в дверь.

С той стороны раздались шаги. Звук телевизора еще приглушили, засов вытащили из паза, и дверь приоткрылась. На них смотрели два больших бегающих глаза.

– Да?

– Реми Мандель?

– Э…

– Можно войти? – спросил Сервас, приложив удостоверение к щели в двери.

Мандель, видимо, старался найти такой ответ, чтобы оставить полицейских на лестничной площадке, но не нашел и, нехотя подвинувшись, пропустил. Шагнув через порог, Сервас сразу же зажал нос: в ноздри ударил затхлый запах кошачьей мочи, плесени, едкого пота и еще с полдюжины запахов, опознать которые он не смог. Эта адская смесь мало чем отличалась от вони из помойного ведра, куда целую неделю кидали огрызки, очистки и счищали с тарелок остатки мяса и рыбы. На окнах висели зеленые гардины, в комнате царил зеленоватый полумрак и беспорядок. Фанат Эрика Ланга был ростом около двух метров, и Сервас поднял на дылду глаза.

– Вы догадываетесь, почему мы здесь?

Сгорбившись, Мандель отрицательно помотал головой. Он производил очень любопытное впечатление: напоминал ребенка, который слишком быстро вырос и слишком рано состарился. Как и на фото из Фейсбука, его пышная седая шевелюра над выпуклым высоким лбом походила на облако сладкой ваты. Молочно-белую кожу щек сплошь покрывала короткая и жесткая седая щетина, похожая на колючки или на воткнутые в пластилин зубочистки, а маленький рот алел, как спелая ягода.

– Такой фанат, как вы, я думаю, в курсе, что случилось с Эриком Лангом?

Мандель провел кончиком языка по растрескавшимся губам. Большие, глубоко посаженные глаза быстро забегали под коричневатыми веками, и он покачал головой. За все время он пока не произнес ни слова.

– Вы немой, господин Мандель?

Великан прокашлялся.

– М-м-м… Нет…

– Нет – это значит, вы не в курсе?

– М-м-м-м… да, я в курсе и… м-м-м… нет, я… я не немой.

Одну часть комнаты занимал футон[22], другую – маленькая кухонька. Под облупившимся наклонным потолком Сервас заметил пустые пивные бутылки, на кухонном столике громоздились стопки грязных тарелок. На полу внахлест лежали разномастные ковры, а на футоне бесформенной кучей валялась одежда вперемешку с иллюстрированными журналами. Похоже, ложась спать, Мандель даже не удосуживался разгрести постель от хлама, под которым она была погребена. Зеленоватый полумрак комнаты подрагивал вместе с тусклым светом телеэкрана. Шла лента новостей, и голоса журналистов сливались в какое-то инфразвуковое жужжание. Мартен вдруг почувствовал, как что-то потерлось о его ноги, и опустил глаза. Кот. Та самая страхолюдина, что они видели на фотографии в Фейсбуке. Его тигровая шкурка в рыжую, белую и черную полоску, была вся в проплешинах, как выношенный плюш, морда приплюснутая, как у боксера, один глаз закрылся, а другой был подернут полупрозрачной пленкой. Он терся о ноги и громко мурлыкал, точнее, тарахтел, как двухтактный двигатель, и Мартен вдруг подумал, что в кошачьем уродстве есть нечто неотразимо привлекательное.

Когда он поднял голову, его очень удивил взгляд Манделя.

– Но… м-м-м… откуда вы знаете, что я фанат Эрика Ланга?

Сервас пристально посмотрел на него.