Источник счастья - Полина Дашкова (2006)

— Могли, — кивнул профессор, — когда я стажировался в Германии, в университетскую клинику попало несколько рабочих с археологических раскопок. Они были заражены неизвестным паразитом. Такое случается иногда. Я же говорил вам, что жизнеспособных цист находят в останках мамонтов. Впрочем, хранились в подвале древние сокровища Короба или нет, теперь уже неважно. Мадам Котти все выкинула.

— А жрецы? — чуть слышно пробормотал Агапкин. — Куда они делись?

— Вы хотите найти их? Федор, вам не кажется, что нас с вами заносит в какие-то метафизические дебри? Скоро блюдечко станем крутить, как господин Бубликов.

Совсем близко, за окном зазвучали крики, топот. Шарахнуло несколько выстрелов. В кухне появилась Таня.

— Папа, Федор Фёдорович, вы уже дома, какое счастье. Сама не понимаю, как уснула в эту ночь.

— Танечка, сядьте, я вам чаю налью, — сказал Агапкин.

— Да, спасибо. Поздно вечером, пока вы были в госпитале, пришёл Павел, он забежал всего на пару минут.

— Он вернулся из Быхова? — спросил профессор.

— Ну, да, да, в Петрограде большевики захватили телеграф, телефонную станцию, вокзалы, мосты. Они уже взяли Зимний, арестовали Временное правительство. Петроград весь большевистский. Сейчас они заняли Кремль, захватили оружейный арсенал. Их штаб на Скобелевской площади. Наш — в Александровском училище, на Знаменке. Москва пока держится. Москву защищают.

— Кто? — тихо спросил Агапкин.

— Юнкера, — ответила Таня.

— Юнкера — дети, — сказал Михаил Владимирович, — кто там ещё?

— Отряд прапорщиков, женский выпуск училища, восемнадцать барышень. Студенты, гимназисты старших классов, учителя, актёры. Взрослых профессиональных военных совсем мало. Павел там, из училища они должны пойти к Кремлю и к Скобелевской площади. Наверное, уже пошли. Слышите, стреляют, совсем близко.

Михаил Владимирович вдруг встал, поцеловал Таню в лоб и вышел из кухни.

— Папа, куда ты?

— Михаил Владимирович!

Они оба, Агапкин и Таня, бросились за ним. Он зашёл в кабинет, достал из ящика свой револьвер, коробку с патронами.

— Папочка, не надо, пожалуйста!

— Михаил Владимирович, я не пущу вас, вы плохо стреляете, какой в этом смысл? Вы большой учёный, вы нужны России. Вы отец, скоро станете дедом. Я сам пойду, вам нельзя рисковать!

Из детской прибежал сонный испуганный Андрюша в ночной рубашке. Агапкин крепко держал Михаила Владимировича за руку. Таня стояла в дверном проёме.

— Федор, пустите руку. Танечка, дай мне пройти. Я не могу сидеть дома. Я не могу больше. Поймите меня, простите. Танечка, прошу тебя, отойди.

Андрюша, не сказав ни слова, побежал назад, в детскую, и через минуту вернулся, полностью одетый, в гимназической форме.

— Папа, я иду с тобой.

— Нет. Ты останешься дома, с Таней. Федор, вы, если желаете, идёмте вместе. У вас есть оружие?

Пистолет, отнятый когда-то у поэта Сысоева, лежал у него в кармане. Агапкин ещё в августе достал к нему коробку патронов и в последние дни с ним не расставался.

— Да, Михаил Владимирович. У меня есть оружие. Но я пойду один. Вы слишком взволнованы сейчас. Ваши несколько револьверных выстрелов большевиков не победят, а дети могут остаться без отца. Мало шансов даже дойти до Александровского училища. Слышите, что там творится?

Правда, пальба велась совсем близко, под окнами. Казалось, дрожат стены.

— Федор, возьмите оружие и идёмте, — сказал профессор, — Андрюша, ты остаёшься с сестрой. Заприте дверь, не подходите к окнам.

Таня уже не стояла в проёме. Она отступила, прижалась спиной к стене. Михаил Владимирович поцеловал и перекрестил её, Андрюшу и, не оглядываясь, быстро вышел вместе с Агапкиным.

Гамбург, 2006

— Погода отвратительная, вы устали, я, честно говоря, тоже. Вряд ли стоит сегодня смотреть город. Если захотите, сможете сюда приехать на ближайшие выходные. Кстати, как вы любите отдыхать?