Охота на Вепря - Дмитрий Агалаков (2017)

– Да он в стельку! – развела она руками. – Был у него револьвер – так мы его убрали от греха подальше.

– И на том спасибо. А теперь проводите нас к нему.

– Матрена! – крикнула мадам Ракитина.

– Матрена! – завопил сторож.

Вышла еще одна женщина, пожилая, что ведала тут по хозяйственной части. Одетая скромно и грозная видом.

– Отведи господ полицейских к Рыжину, – попросила Ракитина.

– Слушаюсь, мадам, – ответила та. – Идемте, – кивнула она на лестницу. – Я бы сама его скрутила, бывали дела, да уж больно здоров!

Мы вышли на второй этаж. Из дверей выглядывали заспанные мордашки девиц. Парочка чмокнули губами в направление полицейских. «Я свободна, господа! – сказала одна. – Милости просим!»

– А блудницы-то хороши! – прошептал Степан мне на ухо. – И дом красив, и девки что надо! У-ух!

– Тс-с! – бросил я. – Не за тем мы здесь! А домик и впрямь веселый! – не смог не согласиться я. – «Мулен Руж» прям!

Из одной двери высунулась мордашка с подбитым глазом и распухшим носом.

– К Рыжину, господа полицейские? – спросила она.

Наша принадлежность распознавалась этими дамами сразу.

– К нему, красавица, – ответил один из сыскарей.

– Пристрелите его, – посоветовала она.

– Скройся, Люлька! – вполоборота рявкнула на нее Матрена.

Та с неохотой закрыла дверь. Мы вошли в апартаменты развратника и выпивохи. Он лежал в середине комнаты на боку, с задранной рубахой, голым вывалившимся брюхом, подложив ручищи под голову. И тяжело храпел.

– Забирайте вашего клиента, господа жандармы, – сказала Матрена.

– Опять везение? – усмехнулся Жабников.

– Сейчас увидим, – ответил я.

Мы обошли его кругом. Несмотря на свою фамилию, волосы и бороду Рыжин имел смоляные. Сальное лицо его горело от выпитого алкоголя. Он был похож на обожравшегося до полусмерти кабана, которому ни до чего нет дела. Даже до нагрянувших охотников! Жабников пнул тушу, но Горазд Рыжин только тяжело и громко всхрапнул. Пнул еще раз, но тот лишь неохотно дернулся. Тогда Жабников склонился над дрыхнувшим клиентом публичного дома.

– Рыжин! – на ухо ему завопил Жабников. – Горазд Рыжин!

Майор, жилистый и сильный, раскачивал его и так и сяк. Но тот лишь заливался храпом. Матрена, сторож и несколько девиц, которых этот бугай совсем недавно употребил по женской части, советовали, как им лучше трясти тушу. Но вот он стал приходить в себя. Бугай разлепил глаза и зачмокал губами.

– Рыжин Горазд! – Жабников склонился еще ниже. – Ты меня слышишь! Обезьяна?!

– У-у, лапуля! – прочмокал тот, тяжело поднял ручищу и похлопал широченной пятерней майора Жабникова по небритой щеке. – Водочки еще принеси, соловей!

– Вот сволочь, – пробормотал семиярский сыскарь Жабников. – Как таких земля носит? – Он распрямился. – Кадушку с ледяной водой, немедленно! И в наручники его! Утоплю гориллу!

Еще через полчаса дом терпимости с броским названием «Мадам де Помпадур» вздрогнул от диких воплей охочего до девок, водки и рукоприкладства бугая-клиента. Дело происходило в прачечной. Рыжин бился, как белуга в сетях, в гигантской кадушке, куда набросали снега и льда и залили водой из колодца. Четверо полицейских держали его там, придавив доски к деревянным краям, а кто и сев на них. И ревел Горазд Рыжин тоже как белуга, а то и почище. Стекла дрожали в рамах по всему трехэтажному особняку. Девицы смеялись до слез, наблюдая за тем, как мучается их недавний полюбовник. А Люлька Ссадина, с фингалом и распухшим носом, приговаривала: «До смерти его топите, до смерти!» И Милка Колбасьева, с разбитой губой и распухшим ухом, брызгала слюной: «Чтоб тебя черти в аду век так мучили!» Только через полчаса хмель стал выходить из Горазда Рыжина, и он запросил пощады.

– Мадам, мадам! – заплакал он. – Я больше не буду девок трогать! Истинный крест не буду! – он даже пытался перекреститься в кадушке, но положение и наручники мешали ему. – Отпустите!