Первородный грех - Филлис Джеймс (2005)

Отец Этьенна был владельцем процветающей газеты и типографии в Клермон-Ферране и являлся одним из самых первых участников движения Сопротивления. Он скончался от рака в 1941 году, и его единственный, только что женившийся, сын унаследовал и его дело, и отцовскую роль в борьбе против вишистского правительства и немецких оккупантов. Подобно отцу, он был ярым голлистом и антикоммунистом, не доверял Национальному фронту из-за того, что это движение было организовано коммунистами, невзирая даже на то, что многие его друзья — христиане, социалисты, интеллектуалы — стали участниками этого движения. Но он был одиночкой по натуре и лучше всего работал со своей собственной группой, очень небольшой и формировавшейся тайно, из хорошо законспирированных людей. Не вступая в открытые конфликты с основными организациями, он сосредоточил свою деятельность в большей степени на пропаганде, чем на вооруженной борьбе, распространяя собственную подпольную газету и союзнические листовки, сбрасывавшиеся с самолета, регулярно снабжая Лондон[91] неоценимой информацией. Он даже пытался подкупом и пропагандой деморализовать немецких солдат, засылая в их среду агитаторов-антифашистов. Издание его семейной газеты шло своим чередом, однако она теперь стала не столько хроникой событий, сколько литературным журналом: ее осторожная, неполитическая позиция давала Этьенну возможность получать больше бумаги и печатной краски, чем было положено, а ведь на них были установлены строгие нормы, за соблюдением которых тщательно следили. Благодаря осмотрительному ведению дел и всяческим ухищрениям ему удавалось выделять ресурсы на подпольную прессу.

Целых четыре года он жил этой двойной жизнью настолько успешно, что фашисты так ничего и не заподозрили. Даже его соратники по движению Сопротивления не пытались обвинить его в коллаборационизме. Его глубочайшее недоверие к маки еще усилилось после того, как в 1943 году погибла его жена, ехавшая в поезде, взорванном одной из наиболее активных партизанских групп. Он закончил войну героем, правда, не столь широко известным, как Альфонс Розье, Серж Фишер или Анри Мартен, но его имя можно было найти в индексах книг о движении Сопротивления в Виши. Он заработал свои медали и свой покой.

Меньше чем через два часа после того, как он выехал из Лондона, Дэлглиш свернул с шоссе А-12 на юго-восток, в сторону Молдона, а затем на восток, через плоскую, неинтересную сельскую местность, и наконец доехал до Брадуэлл-он-Си — весьма привлекательной деревушки с прямоугольной башней небольшого храма и обшитыми вагонкой розовыми, белыми и красновато-желтыми домами, у дверей которых висели корзины поздних хризантем. Он отметил в уме паб «Королевская голова» как место, куда он мог бы заехать поесть. У поворота на узкую проселочную дорогу был знак, указывавший, что она ведет к храму Святого Петра-вне-стен, и вскоре храм возник вдалеке — высокое прямоугольное здание, стоящее на фоне неба. Храм и сейчас выглядел точно таким же, каким Адам впервые увидел его десятилетним мальчишкой, когда приезжал сюда с отцом: очень простой, незамысловатых пропорций, он походил на детский кукольный домик. К часовне вела немощеная дорожка, отделенная от проезжей дороги деревянным барьером, однако проезд к Отона-Хаусу, на несколько сотен ярдов правее, был открыт. На дорожном указателе — деревянный столбик его уже пошел трещинами, а буквы выцвели так, что почти не читались, — виднелось название дома: этот факт и то, что вдали уже вырисовывалась крыша с печными трубами, убедили Дэлглиша, что этот проселок — единственный доступ к Отона-Хаусу. Дэлглишу пришло в голову, что Жан-Филипп Этьенн не мог придумать лучшего средства, чтобы отпугивать посетителей, и на миг заколебался — не пройти ли полмили пешком, чтобы не было риска застрять в грязи? Адам взглянул на часы — 10.25. Он приедет точно в назначенное время.