Первородный грех - Филлис Джеймс (2005)

Дорога к Отона-Хаусу была изрыта глубокими колеями, в рытвинах, после вчерашнего ночного дождя, все еще стояла вода. По одну сторону дороги без конца и края тянулись распаханные поля, ничем не огороженные и без малейшего признака жизни. Слева шла широкая канава, обрамленная зарослями ежевичных кустов, отяжелевших от ягод, а за ними виднелся неровный ряд искривленных сучковатых деревьев, чьи стволы густо оплетал плющ. По обеим сторонам дороги качалась под порывами несильного ветра высокая сухая трава с полными семян стручками. Дэлглиш вел свой «ягуар» очень осторожно, но машину мотало из стороны в сторону, она вздрагивала и подпрыгивала на ухабах, и он уже жалел, что не оставил ее у въезда, когда луж на дороге вдруг стало меньше, рытвины — мельче, и последнюю сотню ярдов он смог проехать, увеличив скорость.

Сам дом, окруженный высокой стеной из узорного кирпича, казавшейся сравнительно новой и современной, все еще не был виден, по-прежнему можно было разглядеть только крышу и трубы, но было очевидно, что вход в него — со стороны моря. Дэлглиш объехал дом справа и впервые смог разглядеть его как следует.

Это было небольшое, приятных пропорций строение из темно-красного кирпича, с фасадом почти наверняка эпохи королевы Анны. Центральный эркер венчал голландский парапет, чьи плавные линии повторяли линии изящного портика парадной двери. По обе стороны шли два одинаковых крыла с восьмистекольными рамами в окнах, над которыми располагались карнизы из камня, украшенного морскими раковинами. Только они и указывали на то, что дом построен на морском берегу, и все же он казался здесь странно неуместным, его полная достоинства гармоничность и сдержанное спокойствие больше подошли бы соборной площади, чем окраине этого мрачного уединенного мыса. Прямого подхода к морю от дома не было. Между бьющимися о берег волнами и Отона-Хаусом примерно на сотню ярдов тянулась соленая топь, иссеченная бесчисленными ручейками, — этакий пропитанный влагой предательский ковер нежно-голубых, зеленых и серых тонов, с ядовито-зелеными заплатами, посреди которых поблескивали лужицы морской воды, словно болото было усеяно драгоценными камнями. Отсюда Адам мог слышать море, но в этот тихий день, когда лишь слабый ветерок шуршал в камышах, шум волн доносился до него едва слышно, словно осторожный выдох.

Дэлглиш позвонил у двери и услышал приглушенный звон в глубине дома, но прошло более минуты, прежде чем его слух уловил шарканье приближающихся шагов. Заскрежетал отодвигаемый засов, в замке повернулся ключ, затем дверь медленно отворилась.

На пороге стояла женщина, взиравшая на него без малейшего любопытства; она была стара — ей скорее под восемьдесят, чем около семидесяти, подумалось ему, — но в ее полной и крепкой фигуре не было и признака немощности. Одета она была в черное платье с высоким, застегнутым у самого горла воротом, скрепленным еще и брошью из оникса, обрамленного тусклым мелким жемчугом. Полные икры выпирали над шнурованными черными ботинками, а грудь, которую она несла высоко поднятой, бесформенным валиком налегала на обширный, туго накрахмаленный белый фартук. Лицо у нее было широкое, желтоватого цвета, скулы резко выдавались под утонувшими в морщинах недоверчивыми глазами. Прежде чем он успел произнести хоть слово, она спросила:

— Vous êtes le Commandant Dalgliesh?

— Oui, madame, je viens voir Monsieur Etienne, s'il vous plaît.

— Suivez-moi.[92]