Капитан замедлил шаг, собираясь вернуться и проучить старика. Но в последний момент передумал. Тёти так еле дышит, а Рильфа никогда не простит, если с этим куском дерьма что-то случится. Пусть сначала послужит лаэрд.

У входной двери капитан задержался, отдавая приказ:

— Проверьте замки. Уже забыли, когда смазывали их, олухи! Вот двери и заедают. И петли проверьте. Всему вас нужно учить!

Слыша это, Крейн бессильно сжимал кулаки. Он понимал, что может уничтожить их всех, и в то же время не имеет на это права. Пока.

Но последняя фраза заставила его спрятать усмешку.

Пусть смазывают чем хотят, хоть собственной кровью. Это им ничем не поможет. Ночью, когда маг уснет, он сделает еще одну вылазку. А потом еще и еще, пока не найдет то, что ищет.

Или пока Рильфа не отправит задним и не объявит, что готов к битве.

Он постоял, прислушиваясь к хрипам старика.

Капитан замковой стражи не просто так упомянул, что маг согласился работать на Рильфа. Видимо, эти слова предназначались и Крейна. Такое напоминание от «любящего» брата.

Крейн слышал, как старик елозил в своем углу, бормоча то ли молитвы, то ли какие-то заклинания.

Потом все затихло.

— Энейре, ты жив?

Крейн не ждал, что старик ответит. А потому удивился, когда в темноте послышался смех. Вполне бодрый и жизнерадостный смех, никак не вязавшийся с видом полуживого узника.

— Конечно, рейке. Старого Ханаане так-то просто убить. У старого Хренка есть предназначение! Он не умрет, пекане исполнит то, ради чего боги оставили ему жизнь.

Крейн сокрушенно покачал головой.

Что ж, это ведь так очевидно. Старик действительно повредился умом.

— Не веришь мне? — Храни словно почувствовал это. И разозлился. — Глупец! Думаешь, я зря сижу здесь уже тридцать лет, когда мои сын и жена ждут меня в чертогах Драконьей Зари?

— Сын и жена?

— По-твоему, у такого как я не может быть жены? Или не может быть сына?

— От чего они умерли?

— Тебе ли не знать! Ты ведь сам прошел через это.

— Не понимаю, о чем ты.

— Понимаешь, Крейнеррин Даберрон. Еще как понимаешь. Мой сын Лиррен был товарищем в твоих детских забавах. Неужели не помнишь?

— Лиррен? — переспросил Крейн, уже зная, каким будет ответ. — Лир? Так ты Дайнахен Онсхейм? Один из семи пре-магов Латгейра?

— Был. Когда-то. Теперь я просто Храни. Кучка дерьма, ждущая своего звездного часа.

Голос мага перешел в бессвязное бормотание, а Крейн привалился спиной к решетке и прикрыл глаза.

Лир. Его ровесник. Его лучший друг. Один из тех, кто входил в охрану Верены. Один из тех, кому Крейн доверял.

— Как… — голос подвел его. — Как он умер?

Храни ответил не сразу.

Молчание затянулось настолько, что Крейн уже и не ждал ответа. Но маг вдруг проговорил дрогнувшим голосом:

— Мне пришлось убить моего мальчика.

— Убить? Ты убил собственного сына? За что?

— Это был уже не мой сын. А безумец, охваченный жаждой крови и не помнящий собственного имени. Вспомни, Крейнеррин Даберрон, почему ты отказался от титула и покинул Латгейра?

Теперь уже Крейн молчал, не желая произносить вслух слова, что стиснули ему горло.

— Молчишь? — раздался хриплый смех старика. — Молчи. Я сам скажу за тебя. Ты смог оставить все и уйти. Это спасло твой разум и твою жизнь. А мой сын, как и другие твои друзья, остался в Латгейра. Он убил свою мать. Когда я смог до него добраться, мой мальчик уже не помнил себя. Безумие уничтожило его душу. Мне пришлось даровать ему последнюю милость…

Пораженный услышанным, Крейн с глухим стоном сполз вниз подрешётке. Сел на корточки, зажав голову между ладоней. Боль скрутила его внутренности, заставила онеметь, за пульсировала в висках ударами топора.