Плохая шутка - Иван Миронов, Александр Варго (2019)

– Мать была жива. Он полоснул ее по щеке… – Лана провела ребром ладони по левой щеке, потом тихо пробормотала: «На себе не показывают» и вернулась к рассказу: – Рядом валялся кухонный нож. Ножи в доме всегда были остро наточены. Этот урод заботился о них куда больше, чем о своей семье. Порез оказался достаточно глубоким, чтобы оставить шрам на всю жизнь. Потом я спрятала нож от матери. А ей сказала, что испугалась и выбросила его…

– Зачем ты его спрятала? – прервал рассказ Денис.

– Я ждала возвращения отца. Я полгода носила нож с собой. В портфеле, в сумочке, за пазухой. Я знала, что если этот ублюдок появится, то я ему всажу этот кусок железа в глотку. Странновато для десятилетней девочки, да?

– Нисколько, – проговорил Денис каким-то странным, сдавленным, голосом.

– Он так и не появился. Теперь мне все равно, но в тот момент я очень хотела, чтобы он вернулся. С тех пор наши отношения с матерью кончились. Я приходила домой, уходила из дома, ела то, что она готовила. Она периодически ныла по своему муженьку, я выслушивала. Иногда возникало желание пожалеть ее, но это быстро проходило.

– Когда она умерла?

– Умерла? Нет, она жива.

– Но ты же сказала, что она… была.

– Ну да. Для меня – была.

Она замолчала, не зная, что еще сказать. Повисла пауза.

Наконец Денис произнес все тем же странным, словно что-то мешалось во рту, голосом:

– Ты действительно смогла бы это сделать?

– Что именно?

– Убить отца.

Лана посмотрела на него, но тут же отвела глаза.

– Откуда же я сейчас могу это знать? Может быть, точно так же спряталась бы в своей комнате и ничего бы не сделала.

И тихо добавила:

– Смогла бы. Тогда смогла бы.

– И смогла бы жить с этим?

Лана промолчала.

Несколько минут они шли молча. Лана вновь почувствовала, что дрожит, но не совсем понимала, от чего: то ли от ночной прохлады, то ли от воспоминаний о том дне, когда она поняла, что желает смерти своему отцу.

Денис, в два глотка допив пиво, бросил пустую бутылку в урну и заговорил, не поднимая головы:

– Помнишь, ты меня спросила про моих родителей? Ну, тогда, когда мы пытались открыть… – он замолчал.

– Угу, – произнесла Лана, стараясь, чтобы голос не выдал волнение.

Денис намеревался поделиться чем-то сокровенным, чем-то, что он долгое время хранил в себе, и спугнуть его откровение было бы непростительной глупостью. И еще ей показалось, что Денис замолчал не из-за того, что не нашел слов. Он заставил себя замолчать, прежде чем слово «письмо», а быть может, и «письмо Анкудинова», сорвалось с его губ. Он не хотел произносить ни слова про Константина Андреевича, ведь тот предупредил, что Лана тоже несет ответственность за его действия. Денис защищал ее.

– Мои родители – нормальные. Их уважают, их ставят в пример. Не алкаши и не какие-нибудь злыдни, терроризирующие семью. – Он мельком глянул на Лану и вновь уставился на свою обувь. – Нет. Образцовые соседи, законопослушные граждане. У них лишь один недостаток – они не любят своего сына. У меня был младший брат Леша. Вот он-то и получал все внимание – и за себя и за меня.

Лана мысленно отметила, что Денис говорил о брате в прошедшем времени. «История будет печальной», – мысленно констатировала она.

– Представь, каково это, когда есть два ребенка, один получает все, а второй – хрен с маслом. У Леши появлялось все, о чем он просил: игрушки, сладости. Внимание и поддержка, в конце концов. А для меня всегда находили убедительные и педагогически обоснованные нравоучения. А я старался, рвал жопу, чтобы заслужить похвалу от отца.