Глушь - Арне Даль (2019)

Эбба Хульт вышла из гардеробной, неся перед собой обувную коробку. Она поставила ее на стол с таким стуком, что блюдо с печеньем подпрыгнуло. Потом открыла крышку.

Фотографии оказались самые что ни на есть классические и лежали в полном беспорядке. Ни одна не прошла цифровой обработки, и все уже пожелтели от времени. Все снимки совершенно определенно печатались с пленок, которые проявляли в темной комнате.

Бергер и Блум одновременно вздохнули, вместе с тем ликуя в душе. Бергер достал из коробки почти все фотографии, пачка в его руках расползалась, и он поделил ее на две половины. Эбба Хульт тем временем взяла еще один кусочек сахара и на старый лад зажала его между губами. Потом наполнила блюдечко и выпила с полчашки кофе, пока сахар таял.

Бергер перебирал снимки и видел, как Блум проделывает то же самое. В основном, попадались фото младенца, словно впоследствии интерес Уве Юнссона к фотографированию угас. Иногда совершенно не в хронологическом порядке среди них оказывались снимки ребенка постарше. Это, несомненно, была Йессика Юнссон, снятая в разном возрасте, а обстоятельства были вполне традиционные. Праздник летнего солнцестояния, Рождество, снег, лыжи, солнце, море, пляжи. Крайне редко какие-то другие люди помимо Уве, Эвы и Йессики. На нескольких фото, всегда в глубине кадра, мелькнула молодая Эбба Хульт. Бергер понял, что просматривает снимки все быстрее и быстрее, как будто ему все яснее становилось, что ничего интересного из этой груды фотографий не извлечь. Он заметил, что и у Блум темп нарастал, так что тот самый снимок чуть не остался незамеченным.

Бергер остановился, вернулся к уже отброшенным фото. И уставился на одно из них.

Он видел, что Блум тоже прервалась и смотрит на него. Она отложила свою пачку в сторону.

Бергер принялся разглядывать привлекшую его внимание фотографию. Ее сделали в разгар лета, и в глубине кадра какой-то водоем вроде маленького лесного озера сверкал в солнечных лучах. На переднем плане сидел ребенок лет восьми. Широко и немного притворно улыбаясь, ребенок держал что-то в вытянутой вперед руке. Это был крупный зеленый предмет, и фотографу удалось отрегулировать диафрагму и настроить выдержку так точно, что ни одна деталь не оказалась смазанной, несмотря на заметную разницу в расстоянии.

Все было четко и понятно. Озерцо вдали, странная улыбка восьмилетней Йессики Юнссон в центре и крупным планом – растение, которое она протягивает в объектив.

Четырехлистный клевер, который она протягивает в объектив.

Из-за близости к фотоаппарату листок казался неестественно огромным, почти такого же размера, как улыбающееся лицо маленькой Йессики.

Бергер показал снимок Блум и потом передал его Эббе Хульт. Она взяла его, рассмотрела, непонимающе покачала головой и повернула фото обратной стороной.

– Я не знаю, где и когда это снято. Но сзади что-то написано.

Она взяла со стола очечник, повозилась немного с очками, потом надела их и сказала:

– Надпись сделана детским почерком. Должно быть, это написала сама Йессика.

Эбба Хульт поднесла фотографию немного ближе к глазам.

– Очень мелко. Трудно прочесть.

– Попытайтесь, – попросил Бергер, глядя на Йессику и листок клевера.

Она попыталась. И прочитала вслух:

– «Когда находишь четырехлистный клевер, можно загадать желание».

Бергер кивнул. Блум кивнула. Эбба Хульт дочитала фразу:

– «Я не хочу никакого братика».

30

Вторник, 24 ноября, 02:11

Вместо, вполне возможно, опасного для жизни мясного бульона они уже давно пили кофе. Черный и суровый кофе, выпив которого нельзя не бодрствовать всю ночь. И теперь они сидели в домике Блум и выпученными глазами пялились в пустой монитор.