Простая правда - Джоди Пиколт (2019)

– Откуда тебе было знать, что Кэти встретит американца и забеременеет?

– Все-таки в этом есть и моя вина, – тихо сказала Сара.

Я всем сердцем сочувствовала этой женщине.

– Она могла выбрать собственный путь. Это в любом случае могло произойти.

Сара покачала головой:

– Я люблю своих детей. Но посмотри только, что случилось.

Не задумываясь, я обняла ее. Я чувствовала ее горячее дыхание на своей шее.

– Я ее мать, Элли. И должна была это уладить. Но не могу.

– Значит, придется мне, – тяжело вздохнула я.

Чтобы добраться до суда, нам пришлось разработать сложную схему перемещений. Леда, Куп и Джейкоб прибыли на ферму около половины седьмого утра, каждый на своей машине. Кэти, Сэмюэла и Сару сразу посадили в машину Купа, потому что он был единственным водителем, не отлученным от Церкви. Ни Джейкоб, ни Леда не чувствовали себя вправе оставлять свой транспорт на территории Аарона Фишера, поэтому Леде пришлось ехать вслед за Джейкобом к ее дому, чтобы он оставил там свою «хонду», а потом они вернулись за мной. Настал момент, когда я стала опасаться, что мы опоздаем, но тут из коровника широкими шагами вышел Аарон, пристально всматриваясь в пассажиров в автомобиле Купа.

Он загодя дал понять, что не будет присутствовать на суде. Несмотря на то что епископ наверняка принял бы участие Аарона в этом судебном процессе, сам Аарон не мог с этим примириться. Но возможно, для него это было важнее, чем я полагала. Пусть даже его принципы не позволяют ему сопровождать дочь на суд, он не отпустит ее без напутствия. Куп опустил заднее стекло, чтобы Аарон мог поговорить с Кэти.

Но, наклонившись ближе, он тихо произнес:

– Сара, пойдем.

Не поднимая глаз, мать Кэти сжала ее руку и выскользнула из машины. Потом подошла к мужу с блестящими от подступавших слез глазами, но сдержалась, даже когда он повернул ее за плечи и повел в дом.

Леда первой заметила микроавтобусы, расползшиеся по парковке у здания главного суда первой инстанции. Их венчали спутниковые «тарелки» и названия теле- и радиостанций. Ближе к зданию суда напротив друг друга стояли репортеры с микрофонами и операторы с камерами, словно собираясь танцевать виргинский рил, а не рассказывать о судьбе юной девушки.

– Какого черта?! – выдохнула Леда.

– Эти репортеры и впрямь словно собрались на шабаш, – пробормотала я.

Неожиданно у моего окна появилось лицо Купа.

– Что они здесь делают? Я думал, ты подала ходатайство.

– Я добилась, чтобы репортеров не было в зале суда, – сказала я. – Вне зала может быть любой.

С того дня, как дело начала вести судья, я не придавала большого значения вопросу о СМИ – слишком была занята разработкой новой защиты. Но было бы наивно предполагать, что отсутствие фотоаппаратов и кинокамер означает отсутствие интереса к самой истории. Я схватила портфель и вышла из машины, понимая, что через две минуты все догадаются, кто я такая. Постучав в окно машины Купа, я отвлекла внимание Кэти от скопления репортеров.

– Пошли, – сказала я. – Сейчас или никогда.

– Но…

– Другого пути нет, Кэти. Нам придется как-то прорваться через них и подняться по лестнице. Понимаю, тебе этого не хочется, и мне тоже, но у нас нет выбора.

Перед тем как выйти из машины, Кэти на миг зажмурила глаза. Молится, поняла я, тщетно желая, чтобы она попросила Господа наслать на репортеров чуму. Потом с грацией, изобличающей ее возраст, она вышла из машины и взяла меня за руку.

По мере того как один репортер за другим замечал капп и фартук Кэти, как приливная волна, к ним приходило осознание. Поворачивались камеры, нас, как дротиками, засыпа́ли вопросами. Я чувствовала, как Кэти вздрагивает от каждой вспышки, и подумала о портрете Дориана Грея, когда из него исчезала жизнь. Смущенная и напуганная, она не поднимала лица, доверив мне вести себя вверх по ступеням.