Малакай и я - Дж. МакЭвой (2021)

— У него была тяжелая жизнь, — влезла Эстер, прежде чем съесть еще один рисовый шарик... потому что если она бы не ела, то, вероятно, всем на свете рассказала бы мой секрет... как будто в этом ничего особенного.

— Хм-м-м... — нахмурился мистер Ямаучи в мою сторону и снова откинулся в кресле, вытянув ноги так, что колени хрустнули, но это не заставило его перестать подниматься на руках с кресла. Эстер дернулась, чтобы помочь ему, но Кикуко покачала головой, и мы стали наблюдать, как он опустился на колени рядом с женой. Потянувшись вверх, он снял кепи, что всем стала видна его густая серебряная седина. Затем он закатал рукава, открыв свои старые шрамы на руках, и взглянул прямо на меня. Он глубоко вдохнул, расслабился. И начал.

5 января 1945 — Тюрьма Белла Виста, Монтана

— Вот дела, Кику! Ты слышала? Война окончена, и они, в самом деле, закрывают это место. Если бы он подождал... Если бы он продержался еще неделю. Мы бы снова были свободны! — говорил у бараков подросший Косуке, уже не мальчик, но все еще юный парень.

— Мы никогда не станем здесь свободными. — Склонила голову Кикуко, отчего ее черные волосы, ставшие длиннее плеч, свесились вперед.

— Они...

— Они сказали, мы свободны, а затем отняли эту свободу. Мы или свободны, или нет. Так говорит мой отец. Поэтому мы и решили вернуться в Японию.

— Кику!

Она пыталась не заплакать.

— Они ненавидят нас, Косуке! И всегда будут ненавидеть. Дэнни бежал, потому что тоже их ненавидел и не хотел ничего плохого. Это не его вина, это их вина. Война окончена, но япошкам больше не будут рады, вот что папа говорит, поэтому нам надо уехать. Передай своему отцу...

— Он не поедет, — спокойно ответил Косуке. Он говорит, что сражался за эту страну и верит в нее.

— Не стоит, — это сказала не Кикуко, а ее отец, который вышел на улицу и повязал ей шарф, стоя за ее спиной.

— Вы едете в Японию, мистер Сато. — Кивнул ему Косуке.

— Да. — Он обнял Кикуко. — А твой отец ошибается, оставаясь тут. Жить здесь будет сложнее. Эта страна отняла у вас сестру и брата. Он больше ничего ей не должен.

— Это не долг. — Появился Мистер Ямаучи позади сына, положив руку ему на голову. — Это преданность. Они поступили с нами подло, но это не значит, что я должен отказаться от моей веры в эту страну.

— Ладно. — Мистер Сато спустился и встал прямо перед ним. — Ты не оставишь своей веры, но, по крайней мере, отправь Косуке. Мы присмотрим...

— Нет, — приветливо улыбнулся мистер Ямаучи, — благодарю вас. Но мы с женой нуждаемся в сыне. Тем, кто хочет поехать обратно домой, они дают двадцать пять долларов и билет на поезд. Если вы когда-нибудь захотите вернуться, то мы будем в Ирвине, Калифорния. Мой друг сказал, что может дать мне там работу.

— Что? — взглянула на него Кикуко. — Когда вы уезжаете?

Он погладил ее по голове.

— Завтра на первом поезде. Почему бы тебе не пойти вместе с ним попрощаться со всеми, пока мы разговариваем с твоим отцом?

— Хорошо. — Нахмурилась она, беря за руку Косуке и молча позволяя себя увести.

— Не грусти. Когда мы вырастем, то станем жить вместе, где захотим, — Косуке хотел казаться веселым, но голос его надломился.

— Зачем мне с тобой жить? — Кикуко показала язык.

— Потому что я женюсь на тебе, — ответил он, и Кикуко взглянула на него удивленно и засмеялась. — Я серьезно. Не смейся.

— Но что если я не хочу быть твоей женой?

— Ладно.

Он уже был готов уйти, но она прыгнула ему на спину. Он ничего не сказал, а просто понес ее дальше.

— Я не хочу оставлять ее тут, — тихо шептала Кикуко. — Но папа сказал, что мы не можем перевозить мертвых.

— Ага, — ответил Косуке и отпустил ее вниз, а после они крепко взялись за руки и склонили головы. — Дэнни. Сара. Прощайте.

— Тоширо. Такеши. Цутому. Прощайте.

Косуке посмотрел на нее.

— А как же мама?