Малакай и я - Дж. МакЭвой (2021)

ЭСТЕР

Головой я лежала у него на животе, в то время как сам он опирался на изголовье кровати. Воздух вокруг нас был наполнен аурой секса, и лежа нагими, мы вдыхали ее. Все тело болело, но в самом лучшем смысле... я не знала, что оно так может. Сколько раз мы занимались любовью? Занимались любовью. Про себя я всегда смеялась над этой фразой. Заниматься любовью. Этот термин выглядит таким устаревшим, что, кажется, ему место только на страницах любовных романов. И все же то, как он целовал, обнимал меня, прикасался ко мне — сначала нежно, потом сильнее, а в третий раз как в настоящем порно, но всякий раз с равной страстью. Каждый толчок — это исповедь, с которой приходило облегчение всему телу. Словно он в точности знал, что нужно моему телу, а когда ему это нужно...

Потому ли это, что Малакай был моим любовником столько раз прежде?

Постой, а мы, в самом деле, любовники?

Придерживая простынь, я повернулась взглянуть на него, но его глаза были закрыты. Только я пошевелилась, чтобы перевернуться, как он обнял меня. Малакай открыл глаза, и нельзя было не заметить, какие длинные у него ресницы.

— Что такое? — тихо спросил он.

Нежный взгляд его глаз, мягкость голоса, и в довершение всего то, что только тонкая простынь не давала ему снова увидеть меня голой, — все это заставило меня оробеть.

— Ничего.

— Хорошо. — Кивнул он и снова закрыл глаза, но не убрал руку, которая была у меня под грудью.

— Хорошо? Ты быстро сдался, — пошутила я.

Он кивнул и, не открывая глаз, сказал:

— Когда будешь готова спросить, я уверен, ты спросишь. До этого момента я просто подожду и постараюсь не соблазняться тобой.

Я закрыла ладонями лицо, хотелось смеяться, но не потому, что он так забавно сказал, а потому что у меня голова шла кругом, словно я подросток или что-нибудь такое. Прикусив щеку изнутри, я не обратила внимания на вторую часть его фразы.

— Я не знаю, куда нам дальше, — сказала я ему, но он не ответил, потому я продолжила: — Я чувствую всю эту любовь-морковь, и это странно, я никогда такого не чувствовала раньше. Но я знаю, что это неправда. Вообще-то, все это у нас уже было, и это сводит с ума. Все это... просто... я не только узнала, что ты... ты и я... и мы, как... я говорю «как», но оно здесь не нужно, потому что я не могу связать двух слов, но теперь я буду сначала думать, а потом говорить.

Я снова закрыла руками лицо.

Малакай усмехнулся, а потом просто рассмеялся. Он задрожал всем телом, из-за чего и я тоже вся задрожала.

— Заткнись. — Нахмурилась я.

— Прости. — Снова засмеялся он, глядя на меня. — Ты забавная.

— Я скатилась от соблазнительной до забавной?

Он сел и отодвинул локоны с моего лица.

— Ты не скатилась. Ты соблазняешь и когда ты забавная.

Я взяла его за запястье, когда он провел мне по лицу большим пальцем.

— Хватит всей это романтической болтовни.

— Я говорил честно; я не думал, что это романтично, — сказал он уже помягче. — Хочешь, чтобы я перестал быть честным?

— Ты все сделаешь, о чем я попрошу?

Он улыбнулся уголком рта.

— Знаешь, ты задаешь мне этот вопрос в каждой жизни.

Правда?

— Я не виновата, что забываю ответ.

И почему так? Почему я всегда забывала? Почему он всегда помнил? Почему вообще все это происходит? Я вспомнила только одну жизнь, и даже не полностью — только трагический конец, и боль была невыносимой.

— Почти все, — ответил он, отвлекая меня от моих мыслей, и судя по его взгляду, сделал это нарочно. — Я сделаю почти все, о чем ты попросишь.

— Что не стал бы делать? — Он не отрывал от меня взгляд, и я смотрела на него в ожидании. Он попытался убрать руку от моего лица, но я задержала ее. — Чего бы ты не стал делать, Малакай?

— Убивать тебя.

Я села ровно, больше не заботясь о том, что с меня упала простынь. Я спросила такое, о чем часть меня не хотела знать.